Мы – плотники незримого собора (сборник) - Рэй Брэдбери (2016)

– Знавал я одного такого… грациозного. Танцевал на сцене Академического театра в Торнборо. Ребята над ним подтрунивали – уж больно пластично он двигался. Наверное, это стало его второй натурой.

Незнакомец задумчиво разглядывал обветшалую хижину и бутылочные тыквы, подвешенные над входом, высокую железную кровать, видневшуюся в окно, обросшие лишайником бревенчатые стены и весьма неопрятного кота, дремавшего на солнышке. Все это, да еще строгальщик, в придачу с его занятием и песенками, выглядело весьма старомодно и захолустно.

Старик неподражаемо сплюнул, и табак, описав дугу, втемяшился в дрозда. Тот заверещал и, как ошпаренный, метнулся прочь, трепыхая мгновенно намокшими крылышками.

Дед потянул носом летний воздух.

– Странно, – изрек он, принюхавшись снова. – Чуешь? Чем это повеяло, мистер?

Молчание.

От ветра и знойного солнца запах чужеродной плоти усиливался.

Старик поморщил вздернутый нос.

– Ну и смердит. Я-то думал, дубильню с живодерней закрыли. Оказывается, нет. Должно быть, сегодня снова открыли.

Старик подслеповато уставился в сторону чужака, пытаясь навести свое зрение на резкость. Первое, что пришло ему в голову, было: «Может, тебе не мешало бы в баньку сходить». Но, поразмыслив немного, старик сказал себе: «Да я сам с апреля не мылся». Нет, тут что-то другое. В любом случае, сказать гостю, что ему срочно нужны мыло и влажное полотенце, – ужасно невежливо.

Макушка у пришельца была огромная; лоб белый, идеально шаровидный, почти прозрачный. Когда на него падали солнечные лучи, казалось, внутри, под бледной кожей плавно колышется розоватый пульсирующий мозг. Костного покрова не было, а только тонкая скорлупа, вроде яичной, хрупкая и зачаточная.

Затем:

– …двуногое первозданного вида… двуногое первозданного вида…

– Что? – встрепенулся старик, оттолкнувшись спиной от балконных перил. Он задвигал массивными ногами в мешковатых штанинах.

– Ты что-то сказал, незнакомец?

– …двуногое первозданного вида… дегенеративное… неотесанное… на редкость недоразвитое… двуногое первозданного вида… первозданного…

Старик метнул в незнакомца косой взгляд.

– Повтори-ка!

Заминка.

Потом:

– Люр-ру-люр-люр-люр-люр… – ответил пришелец.

– Не это, – перебил старик. – А то, другое.

– …двуногое первозданного вида…

– Ну и словеса! – закряхтел старик. – Ну и словечки! Вот бы и мне так шпарить на королевском наречии.

Деда заметно удивило, что незнакомец умеет говорить.

– …неотесанный назойливый субъект… очевидно, один из миллионов ему подобных… ужасная планета…

Услышанное медленно доходило до старика, и, в конце концов, он решил, что не понял ровным счетом ни черта, но то, что он понял, пришлось ему не по нутру.

– Эй, послушай, – запротестовал он, – это еще что за тарабарщина такая?

И тут старика осенило, что никакой звучащей речи он таки не слышал! В тяжелом воздухе не раздалось ни единого звука. Он медленно откинулся на спинку стула.

– Постой-ка.

Сплюнул порцию табака.

– Минуточку.

Дернул раз себя за бороду.

– Может, я сбрендил, но ведь ты только что ничего не произнес?

В полуденном свете лоб незнакомца порозовел от пульсации, но ответа не последовало.

Старик затряс головой в надежде хоть что-то уразуметь.

– Ты ничего не сказал, но я ведь что-то слышал. Только слова проникли в мою голову не снаружи, а изнутри – как будто в мозгу фонтанчик забил. Черт, черт, черт! Чужак, что это со мной? У меня что – крыша поехала?

Незнакомец по-змеиному плавно задвигал червеобразными руками и белыми волнистыми ногами и стройным бледно-коричневым округлым туловом, а его глаза в пирамидальной голове с выпуклым лбом упорно разглядывали старика.

– …цивилизация с признаками дегенерации… если она может служить примером… на нашей планете нет ничего подобного…