Истина - Мелани Раабе (2016)

Я сделала глубокий вдох, заправила за ухо несуществующую прядь, распаковала курочку. Во всей своей откровенной наготе она имела грустный и до смешного нелепый вид – без головы, без перьев. Несколько секунд во мне шла внутренняя борьба, но потом, набравшись храбрости, я положила руку на мертвую кожу и не почувствовала ничего, только холодок, трупный холодок. Жизнь, когда-то теплившаяся в этой маленькой нескладной тушке, давно улетучилась, куда – бог его знает. И я вдруг подумала: как странно, я стою здесь и собираюсь приготовить блюдо из того, что еще недавно бегало и клевало зернышки. Я поскорее отогнала эти мысли. Это мысли Филиппа, не мои, после стольких лет в моей голове все еще сидели мысли Филиппа. Хватит уже, покончим с этим.

Я взяла курочку двумя руками, промыла ее под водой, слегка промочила бумажным полотенцем. Мельком посмотрела в рецепт, который раскопала в какой-то старой поваренной книге, удостоверилась, что ничего не напутала.

Потом оторвала листочки тимьяна, добавила их вместе с солью и оливковым маслом в ступу и стала растирать. Когда я закончила, кухня наполнилась терпким запахом трав, я обмакнула руки в заправку и принялась натирать курицу. Мне казались противоестественными все эти архаичные, оккультные действия, травы, масла и мертвые звери. Ведьмино ремесло. Я наблюдала за собой, за всеми своими движениями, словно в кино.

Тщательно натерев курочку со всех сторон, нарезала лимон, выдавила дольку чеснока, оборвала листочки со стеблей петрушки. Осталось только начинить всем этим тушку. Прежде, много лет назад, когда запеченная в духовке курица занимала первую строчку в списке моих любимых блюд, я проделывала все это машинально. Теперь же мной овладевали сомнения. Но я взяла себя в руки. Стала начинять курочку лимоном, травами и чесноком, пока не забила под завязку. Внутренности у нее холодные, холодные и мертвые, то что от курочки осталось, набили цитрусовыми, но это ее ничуть не смущало. Мертвое, значит, мертвое. Мертвое не чувствует боли. Мертвое не страдает. Мертвое неуязвимо.

Я так часто задавала себе один вопрос: умер ли Филипп. Но по-настоящему представить себе этого не могла. Иногда, особенно в такие ночи, когда царил необычно густой мрак, мне почти хотелось, чтобы он умер. То есть хотелось знать об этом наверняка. Не только смутно догадываться. Проехали.

Я поставила противень в горячую духовку, принялась за картошку и тут вдруг вспомнила, как оно называется.

Как называется то совершенно необычное, наполнявшее меня чувство.

4

Грядут перемены.

Лето вернулось. В небе резвились на ветру черные стрижи. Палисадник у Мириам отдаленно напоминал мне сад любимой бабушки – великое и беспорядочное разноцветие из тюльпанов и георгин, роз, магнолий, форзиций. На крошечном газоне валялся синий детский велосипед. Я с облегчением отметила: машины Мартина перед домом нет. Значит, я успела и застану подругу одну. Я нажала кнопку звонка. Под ней висела глиняная табличка с изображением ежика и с неуклюжими, выведенными рукой первоклассника буквами: мама, папа, Юстус и Эмили. Я еще не успела убрать со звонка руку, а в дверях уже показалась Мириам.

– Боже правый, – вырвалось у нее. – Ну и видок у тебя!

Я не стала возражать, я предвидела такую реакцию: удивление, возможно, даже шок. Прическа говорит о многом.

Но Мириам справилась с собой и сказала:

– Прости. Я имела в виду другое. Ты выглядишь…

Она помедлила.

– Ты выглядишь потрясающе. Совсем по-другому. Вроде бы старше, и в то же время моложе. Даже не знаю, как сказать, но мне нравится.

Я благосклонно улыбнулась.

– Спасибо.

– Заходи для начала, – пригласила Мириам. – Мальчики наверху.