Германия: самоликвидация - Тило Саррацин (2010)

Возможно, здесь помог бы один чувствительный стимул – установление срока. Например, по окончании учёбы за каждого ребёнка, рождённого матерью до того, как ей исполнилось 30 лет, назначать от государства вознаграждение в размере 50 тыс. евро. Можно было бы варьировать эту возрастную границу для первого, второго и третьего ребёнка. Вознаграждением за двух детей для молодых родителей мог бы быть, например, необходимый собственный капитал на жилую собственность. Вознаграждение не обошлось бы дороже, чем сегодняшние детские пособия. Если посчитать за 25 лет, то детское пособие обходится в 55,5 тыс. евро на ребёнка.

Всё более поздние роды первого ребёнка как раз у женщин с высоким уровнем образования – существенная причина малодетности в этой группе. Вознаграждение могло бы помочь запустить эффект «тяни-толкай». Опыт показывает, что последующие дети появляются в том случае, если первый ребёнок родился не в очень поздние годы. Правда, вознаграждение – а это будет политический подводный камень – можно вводить лишь селективно, а именно для тех групп, в которых более высокая фертильность особенно желательна для улучшения социоэкономического качества структуры рождаемости.

Нет ничего неизменного

Описанные отправные пункты показали, что вполне себе есть инструменты, смелое внедрение которых могло бы улучшить в целом как коэффициент рождаемости, так и структуру рождаемости. Франция и Соединённые Штаты – два примера больших стран нашего уровня развития, в которых цифры рождаемости близко подходят к обеспечению постоянства численности. Примечательно, что обе эти страны располагают существенно лучшими статистическими данными, чем мы{535}. Пути, которыми шли обе эти страны, чтобы справиться с проблемами, очень разные: США не имеют семейной политики в нашем понимании, но у них нет и иммиграции в систему трансфертов. Тем самым их мигранты совсем другого качества. Также у них не столь сильно выражена разница в рождаемости в зависимости от уровня образования. Франция, как и Германия, имеет проблему с мигрантами мусульманского происхождения, но во Франции коэффициент рождаемости заметно выше, чем в Германии, и французские образованные слои вносят в это гораздо больший вклад.

Есть необходимость действовать. Есть инструменты для этого. Будем ли мы что-то делать? Интересно было бы взглянуть.

Глава 9

Мечта и кошмар

Германия через 100 лет

Горные вершины Спят во тьме ночной; Тихие долины Полны свежей мглой; Не пылит дорога, Не дрожат листы… Подожди немного, Отдохнёшь и ты.

Иоганн Вольфганг фон Гёте. Ночная песнь странника (пер. М. Ю. Лермонтова)

В предыдущих главах было приведено множество цифр, дан анализ сложившейся ситуации и даны определённые оценки. Теперь остановлюсь на двух моментах:

1) каждое государство имеет право решать, кого привлекать в свои пределы, а кого нет;

2) западные и европейские ценности и культурное своеобразие народов Европы стоят того, чтобы их сохранять. Датчане и через 100 лет должны иметь возможность жить среди датчан, а немцы – среди немцев, если они этого хотят.

Против ценностей гражданского общества, выраженных в этих двух положениях, в Германии вот уже несколько десятилетий ведётся борьба – частью публичная, частью скрытая. Тех, кто согласен с этими положениями, оттесняют в «правый» угол. Распространённая в Германии якобы либеральность с часто неосознанной социализацией в традиции 1968 г. находит одиозной любую политику в области населения, одобряя при этом любой приток иммигрантов. Регулирование или ограничение притока считается в этих кругах нелегитимным либо аморальным, к тому же, по их мнению, оно является выражением затхлого национального чувства, желающего сохранить немецкий характер Германии.