Авантюристы. Морские бродяги. Золотая Кастилия (сборник) - Густав Эмар (1865)

– Комната с балдахином, потому что в ней ее величество…

– Раз так, приготовьте комнату с балдахином, – перебил трактирщик.

– Однако, – осмелилась возразить мадам Тифена, ведь она пользовалась некоторой властью в доме: во-первых, как законная жена трактирщика и, во-вторых, как обладательница довольно скверного характера, – мне кажется, при всем моем к вам уважении…

– При всем моем к вам уважении, – воскликнул трактирщик, гневно топнув ногой, – вы дура, моя милая! Делайте, что я велел, и перестаньте жужжать у меня над ухом!

Мадам Тифена поняла, что ее муж и господин не расположен в этот вечер к пререканиям. Как женщина благоразумная, она ушла, оставляя за собой право при случае сполна отплатить мужу за полученный выговор.

Весьма довольный своим решительным поступком, трактирщик бросил торжествующий взгляд на слуг и направился к двери, ведущей в сад, оставив повара и его подручных молча удивляться необычному поведению хозяина. В тот миг, когда мэтр Пильвоа взялся рукой за ручку, дверь вдруг сама распахнулась перед его носом. Мэтр Пильвоа поспешно отскочил назад, пропуская в помещение мужчину.

– Наконец-то! – радостно вскрикнул незнакомец, бросив шляпу с пером на стол и скидывая плащ. – Ей-богу! Я думал, что оказался в безлюдной пустыне.

И прежде чем трактирщик, чрезвычайно удивленный бесцеремонностью гостя, успел открыть рот, тот придвинул к камину стул и преспокойно расположился возле огня.

Лет вошедшему на вид было двадцать пять. Длинные черные волосы в беспорядке падали на его плечи, черты его благородного лица свидетельствовали об уме, а в черных глазах читались мужество, пылкость и привычка повелевать. Вся физиономия незнакомца носила отпечаток величия, умеряемого, впрочем, доброжелательной улыбкой большого рта с красиво очерченными, яркими губами, обнажавшими ослепительно-белые зубы. Верхнюю губу украшали по моде того времени изящно завитые усы, а под бородой угадывался квадратный подбородок, говорящий об упрямом нраве.

Костюм незнакомца выглядел отнюдь не роскошно, однако был опрятен, скроен со вкусом и несколько походил на военный, чему способствовали два пистолета, заткнутые за пояс, и длинная шпага со стальным эфесом, висевшая на перевязи. Незнакомец был высок ростом, строен и, видимо, силен. Отвага, сквозившая во всей его наружности, выдавала в нем одного из тех людей, которых было в то время очень много: людей, с первого раза умевших требовать – полагая, что имеют на это право, – уважения от тех, с кем сводил их случай.

Между тем трактирщик, несколько оправившись от испуга и удивления, сделал несколько шагов к незнакомцу, поклонился ниже, чем ему самому хотелось бы, затем под влиянием направленного на него горящего взгляда стянул с головы колпак и проговорил не вполне уверенно:

– Милостивый государь…

Но незнакомец бесцеремонно перебил его:

– Вы трактирщик?

– Да, – буркнул мэтр Пильвоа, удивляясь, что вынужден отвечать, когда собирался расспрашивать.

– Хорошо! – продолжал незнакомец. – Велите отыскать и поставить в конюшню мою лошадь, она где-то в вашем саду. И протрите ее уксусом с водой. Боюсь, у нее содрана кожа.

Эти слова были произнесены таким повелительным тоном, что трактирщик от удивления не нашелся что ответить.

– Ну! – прикрикнул незнакомец, слегка нахмурив брови. – Что же ты стоишь, дурак, вместо того чтобы исполнить мои приказания?

С мэтра Пильвоа мгновенно слетела спесь, он попятился и вышел, шатаясь, как пьяный. Незнакомец проводил его насмешливым взглядом и обернулся к слугам, которые, украдкой поглядывая на него, тихо перешептывались.

– Поставьте для меня стол около огня и подавайте ужин. Да поскорее, черт подери, я умираю с голода!