Золотой вулкан - Жюль Верн (1906)

– Да, – сказал Сумми Ским, – Бен Раддл и я уедем в Клондайк, в эту чертову страну, такую далекую, что нужно два месяца для того только, чтобы добраться до нее, и столько же, чтобы вернуться оттуда.

– И все это для того, чтобы собрать золотые самородки! – сказал один из крестьян.

– Если еще соберешь их, – прибавил другой, неодобрительно пожимая плечами.

– Что ж поделаешь! – сказал Сумми Ским. – Это как лихорадка или, вернее, как эпидемия, которая время от времени обрушивается на людей и уносит многочисленные жертвы.

– Но зачем вам ехать туда? – спросила старая фермерша.

Сумми Скиму пришлось объяснять, как он и кузен получили в наследство прииск после смерти дядюшки Жозиаса Лакоста и почему Бен Раддл находил нужным их присутствие в Клондайке.

– Да, – сказал старик, – мы слышали о том, что делается на границе Канады и о той нищете, которую испытывают там люди. Но вы, господин Сумми, не останетесь, конечно, в том краю и, когда вы продадите вашу кучу грязи, вы вернетесь…

– Конечно, вернусь! Но пока что пройдут пять-шесть месяцев, и лето кончится… Я потеряю ведь целое лето!..

– А потерянное лето – грустная зима! – прибавила старуха.

Проведя в «Зеленой Поляне» неделю, Сумми Ским решил, что ему пора вернуться к Бену Раддлу. При мысли, что через несколько недель апрельское солнце засияет над «Зеленой Поляной», что из-под снега покажутся первые побеги зелени, что без этого проклятого путешествия он вернулся бы сюда, как и каждый год, чтобы жить здесь до первых зимних холодов, Сумми Ским невольно раздражался. В течение этих восьми дней он смутно ожидал, что от Бена Раддла придет письмо и известит его, что проекты отменяются… Но письмо не приходило. Ничто не изменилось. Отъезд должен был состояться в назначенный день.

Проведя в «Зеленой Поляне» неделю, Сумми Ским решил, что ему пора вернуться

Сумми Ским должен был поехать на вокзал, и 31 марта, утром, он был уже в Монреале, лицом к лицу со своим кузеном.

– Ничего нового? – спросил он, останавливаясь перед ним в позе вопросительного знака.

– Ничего, Сумми, кроме разве того, что все приготовления к отъезду закончены.

– Значит, ты достал…

– …всё, за исключением провизии, которую мы приобретем в пути. Я занялся лишь одеждой. Что касается оружия, то у тебя есть свое, а у меня свое: два хороших ружья, к которым мы привыкли, и полные охотничьи костюмы с принадлежностями. Но так как нам невозможно обновить свой гардероб, то вот кое-что из белья, обуви и одежды. Из осторожности мы возьмем с собой фланелевые рубашки, камзолы и кальсоны из шерсти, фуфайки из толстого трикотажа, костюмы из мехов, панталоны из толстого сукна и из холста, костюмы из синего холста, кожаные куртки с меховой подкладкой и капюшонами, непромокаемые морские костюмы с такими же капюшонами, плащи из каучука, шесть пар носков по мерке и шесть пар номером больше, меховые рукавицы и кожаные перчатки, охотничьи сапоги на гвоздях, мокасины, лыжи, платки, салфетки…

– Караул! – воскликнул Сумми Ским, поднимая руки к небу. – Уж не хочешь ли ты устроить базар в столице Клондайка? Тут на десять лет добра!

– Нет, только на два года.

– Только!.. – повторил Сумми. – Твое «только» ужасно. Ведь речь идет о том, Бен, чтобы съездить в Доусон, продать прииск номер сто двадцать девять и затем вернуться в Монреаль. Но для этого не нужно же, черт возьми, два года!

– Конечно, Сумми, если нам дадут за прииск то, что он стоит.

– А если не дадут?

– Мы попробуем его эксплуатировать сами, Сумми.

Не рассчитывая получить другого ответа, Сумми Ским не стал больше настаивать.

Второго апреля с утра оба кузена были на вокзале, куда перевезли и их багаж. В общем, вещей у них было немного: их должно было сильно прибавиться лишь после Ванкувера.