Джон ячменное зерно. Рассказы разных лет - Джек Лондон (2013)

Но однажды Ячменное Зерно сыграл со мною злую шутку, и это побудило меня немедленно исполнить мое решение – бросить прежнюю жизнь и попытаться пойти дальше. Шутка эта была невероятная – чудовищная шутка, она открыла передо мной такую бездну, о которой я раньше не имел представления. Как-то раз – это было в первом часу ночи, после грандиозной попойки – я направился неверными шагами к своей лодке, привязанной в самом конце пристани, – в ней я собирался уснуть. Прилив с бешеной скоростью гнал волны по проливу Каркинез. Когда я, наконец, тщетно пытался влезть в шлюп, уже наступило время полного отлива. Ни на берегу, ни в шлюпе не было ни души. Меня понесло течением. Я не испугался. Мне даже показалось занятным подобное приключение. Я хорошо плавал, и в том разгоряченном состоянии, в котором я находился, прикосновение холодной воды к телу освежало меня, как прохладное полотно.

И тут-то Ячменное Зерно и сыграл со мной свою безумную шутку. На меня вдруг нашло желание отдаться воле волн. Всякие болезненные настроения всегда были мне чужды. Мысль о самоубийстве никогда не приходила мне в голову. Теперь, когда она мелькнула у меня, мне показалось, что такая смерть была бы прекрасным, великолепным завершением моей короткой, но интересной жизни. Я, еще не знавший любви девушки или женщины, ни ребенка, не знакомый с наслаждением, которое может доставить общение с искусством, я, ни разу не взбиравшийся на бесстрастные и далекие, как звезды, высоты философии и видевший только крошечный уголок обширного, прекрасного мира, – я решил, что больше нет ничего, что я видел все, испытал все, что есть интересного в жизни, и что настало время умереть. Это была скверная проделка Ячменного Зерна, который, овладев моим воображением, одолел меня и в пьяном виде тащил меня к смерти.

О, он умел ловко убеждать! Да, не было сомнения, что я испытал в жизни все, и это все не имело большой цены. Состояние скотского опьянения, в котором я провел несколько месяцев (при этом воспоминании меня охватило сознание моего падения и прежнее чувство греховности), – вот самое лучшее, что я испытал; и многого ли оно стоило – это я сам теперь видел. Взять, для примера, всех старых опустившихся бродяг, которых я когда-то угощал. Вот, значит, каков был конец. Неужели я сделаюсь таким же, как они? Нет, тысячу раз нет! И я проливал слезы сладкой грусти над прекрасным юношей, которого уносило течением. (Кто не видел плачущих пьяниц, меланхолически настроенных? Их можно встретить во всех барах, и если у них нет другого слушателя, которому они могли бы рассказать о своих страданиях, то они поверяют их буфетчику, а тот волей-неволей будет это выслушивать, ведь ему платят деньги.)

Прикосновение воды было необычайно приятно. Такая смерть была достойна мужчины. Джон Ячменное Зерно внезапно завел в моем пьяном мозгу совершенно иную музыку. Прочь слезы и сожаление! Ведь я умираю смертью героя, который погибает по своей воле. И я во весь голос затянул предсмертную песню, пока вода, плескавшаяся и попадавшая мне в уши, не напомнила мне о том, в каком положении я нахожусь.

Ниже города Бенишии, там, где выдается в море пристань Солано, пролив расширяется и образует так называемую Тернерскую бухту. Я плыл в полосе берегового течения, которое идет к пристани Солано, а оттуда в бухту. Я давно знал, какой сильный водоворот образуется там, где это течение огибает остров Мертвеца, чтобы понестись затем под пристань. А мне вовсе не хотелось попасть на сваи. Приятного в этом будет мало, к тому же мне придется потратить целый час на борьбу с течением, чтобы выбраться из бухты.

Я разделся в воде и быстро заработал руками, пересекая течение под прямым углом. Остановился я только тогда, когда увидел по огням, что пристань осталась позади. Тогда я лег на спину отдохнуть. Поработать мне пришлось здорово: понадобилось немало времени, чтобы отдышаться.