Одна из двух роз - Жюльетта Бенцони (1997)

Встреча была безупречной, любезность взаимной, но о чем думала королева, когда ехала по городу рядом с другом Глостера, о планах которого была предупреждена Саффолком? И о чем размышлял красавец герцог с белой розой[8], смущенный красотой юной женщины, чье лоно может преградить ему путь к английскому трону? Со стороны могло показаться, что они прониклись друг к другу нежной дружбой. Саффолк после нескольких дней, проведенных в столице Нормандии, где имел право лишь на поклоны, изнывал от тоски. В том, что Маргарита может обворожить Йорка, он видел благо, но что, если их чувства будут взаимны?

Настал вечер, когда Саффолк не сдержался:

– Мадам! Вы пугаете меня!

– Чем же я пугаю вас, милорд?

– Герцог безмерно щедр, стараясь вам понравиться. Но умоляю, не забывайте, что вы для него препятствие.

– Для чего мне об этом думать именно сейчас? Все пойдет гораздо лучше, если между членами моей новой семьи воцарится согласие. Мне сейчас хочется видеть вокруг только улыбки. И вашу тоже, дорогой маркиз, – прибавила она, засмеявшись.

С каким же облегчением Саффолк расстался, наконец, с Руаном. Лил дождь, когда кортеж двинулся по дороге, ведущей к порту Арфлёр, но милорду Саффолку ненастье казалось милее ясного неба. Впрочем, как добрый англичанин, он не так уж и жаловал солнечную погоду.

Глава 2. Генрих, король милостью Божией…

В порту Арфлёр королевский корабль первым бросался в глаза. Это был когг, из тех прочных торговых кораблей, что бороздят моря с богатыми товарами городов Ганзы. Назывался он «Иоанн Шербурский», и управлял им капитан Томас Адам. На фоне сумрачного неба красовались два роскошных «замка» – высоко приподнятые площадки на корме и носу – с пурпурной с золотой оградой, похожей на церковную, и мачты с квадратными парусами. На верхушках обеих мачт над «бочками» для дозорных букетами расцвели пестрые флаги. Развеваясь, они переплетали английских леопардов с французскими лилиями и причудливыми гербами четырех королевств. Мощное чрево корабля и его «замки» могли вместить около двухсот пассажиров, не считая ста человек экипажа, и кроме людей еще лошадей и других животных и, само собой разумеется, товары.

Но в этот день в трюм спустили только сундуки принцессы и ее свиты. Капитан стоял на набережной и наблюдал за погрузкой багажа, которая, казалось, занимала его в первую очередь. На свинцовое небо с грозовыми тучами он и не смотрел. Саффолк подошел к капитану:

– Мэтр Адам, вы хотите отплыть сегодня вечером? А погода? Посмотрите на небо!

Моряк сердито взглянул на вельможу:

– Нужно уйти с приливом, милорд. Я знаю, погода не радует, но мы успеем приплыть в Саутгемптон до той бури, что разразится в ближайшие дни. Если не отплывем сегодня, можем застрять здесь на две-три недели. Ничего не поделаешь, апрель…

– Будь по-вашему, капитан. Но не забудьте, что везете королеву и жизнь ее нам дорога.

– Как мне моя собственная и моих матросов, милорд.

Спустя два часа Маргарита, стоя в окружении своих дам в «замке» на корме, смотрела на удаляющийся берег Нормандии. В глубине души, несмотря на титул, который отныне носила, она надеялась, что в скором времени эта прекрасная Нормандия вновь будет принадлежать французской короне. Во время недолгого пребывания в Руане она прониклась сочувствием к его жителям, не забывшим осаду 1419 года и все, что им пришлось потом пережить. Они не забыли мучений Девы, ставшей воплощением всех их надежд. И хотя английские короли – потомки нормандского герцога Вильгельма, жители Нормандии только и мечтали, как бы им избавиться от власти англичан. Маргарита не могла не сказать об этом очень деликатно Ричарду Йорку. Он долго смотрел на нее, прежде чем ответить:

– Такие заботы тревожат французскую принцессу, мадам. Королева Англии думает иначе.