Межзвездный экспресс - Филип Рив (2015)

Город, где жил Зен, был той еще дырой. Дома и фабрики в Разломе нагромождались, словно многоярусные контейнеры, прижимаясь к стенам каньона глубиной в милю, а располагался город на планете Ангкат, где имелась всего одна станция, поверхность которой была выскоблена бесконечными штормами. Места не хватало, поэтому здания впихивались в каждый подходящий выступ; они жались к скалам, громоздились на мостах, тянущихся от одной стены каньона к другой. Пропасть между ними пестрела проводами, покачивающимися неоновыми вывесками; утопала в смоге, грязном дожде, ворчании моторов воздушных такси, паромов и общественного транспорта. Между теснящимися домами тысячи водопадов с ревом обрушивались в реку далеко внизу, добавляя шума в совокупность звуков промышленной зоны. Местные называли Разлом Городом Грома.

Зену было всего десять общепринятых лет, когда он приехал сюда с Ма и Микой. До этого они жили на Сантераки, а еще раньше – на Калате, а что было до того, он даже не помнил; мог рассказать лишь о множестве миров, неясных очертаниях постоянно сменяющихся комнат и небосводов. Они обычно покидали дом в спешке, вечно бежали от людей, которые, по словам Ма, их преследовали. Но к тому времени как семья оказалась в Разломе, Мика и Зен уже начали понимать: эти люди – всего лишь дурные сны, вытекающие в реальность из воображения Ма, как и «мыслительные волны», что просачиваются сквозь окна и стены, которые она иногда видела. Так они здесь и осели, стараясь как можно лучше заботиться о Ма. Мика трудилась на фабриках, чтобы заработать денег. Зен предпочитал способы попроще.

Ладно, не такими уж и легкими оказались эти способы. Погоня на Амберсайском базаре глубоко потрясла Зена. Выходя на станции, он все еще чувствовал, как ожерелье оттягивает карман его пальто, и это показалось Зену дурным знаком. Надеясь как можно быстрее избавиться от украденного, он прошел через неоновые лужи и белый шум водопадов, а затем направился к улице, где держал магазин Дядюшка Жукс.

И не заметил дрона, следующего за ним по пятам и фокусирующего на нем камеры сквозь капли дождя и редкую толпу.

На самом деле, Дядюшка Жукс никому не приходился дядей. Да и называть его «он» технически неверно. Это был так называемый Монаший рой: колония больших коричневых жуков, собравшихся вокруг каркаса, напоминающего человеческий скелет, который они собрали сами для себя из палок, ниток и куриных костей. «Их там, наверное, миллионы», – думал Зен, стоя в маленьком темном кабинете в задней части магазина и держа в руках ожерелье. Из-под испачканной холщовой робы Дядюшки Жукса послышался шорох. В тени капюшона показалось дядюшкино «лицо» – нечто вроде осиного гнезда, похожего на лепешку чапати с двумя отверстиями: два глаза и неаккуратный рот, в которых кишели жуки; их блестящие тела переливались в темноте. Из ротового отверстия донесся голос, создаваемый тысячами зубчатых конечностей, трущихся друг о друга.

– Стоящая вещица, Зен. Не то что побрякушки, которые ты обычно таскаешь. – Длинные черные усики махнули Зену из прорезей в маске. Большинство Монашьих роев проводило время в бесконечных поездках по К-трассе, совершая свои причудливые миграции. Странно было обнаружить, что один из них владеет магазином, но Дядюшка Жукс был в этом деле хорош; он умел торговаться не хуже любого человека. – Две сотни, – прострекотал он.

Это оказалось как минимум на сотню меньше, чем рассчитывал Зен, но парень устал и хотел поскорее избавиться от ожерелья. Поэтому он положил украшение на грязный прилавок Дядюшки Жукса, после чего грубая, облепленная насекомыми рука, похожая на вешалку для пальто, высунулась из-под робы и забрала драгоценность.

Зен вышел из магазина, пересчитывая туго свернутые купюры, с каждой из которых улыбался император, и направился к дому с тем же чувством, которое всегда охватывало его по завершении работы: словно он сумел ненадолго вырваться на свободу, а теперь снова возвращается в клетку.