Представьте 6 девочек - Лора Томпсон (2015)

Разумеется, сыграла свою роль и молодая глупость. “Фюрер дважды впадал в ярость… это было дивно”, – можем мы прочесть в письмах Юнити. Порой складывается впечатление, что Гитлер – это Мик Джаггер образца 1966 года, а она – его юная обожательница. Но одной лишь наивностью всего не объяснишь. Что-то в натуре этих молодых женщин откликалось на темную суть времени. Под солнечной бурливостью Митфордов текла более угрюмая и упорная струя. Здесь присутствовал и выраженный сексуальный инстинкт – желание принять, впустить в себя нечто агрессивное и непреклонное, и хотя это желание направлялось на конкретных мужчин, в нем была, безусловно, и мистическая сторона – экстремизм апеллирует к древнему, неукрощенному цивилизацией “я”.

О том, как и почему сестры выбрали каждая свой путь, мы подробнее поговорим чуть позже. Исходным пунктом стала глубокая и сложная страсть Дианы к сэру Освальду Мосли, хотя несомненное влияние на Диану оказали интеллектуальные “протевтонские” симпатии ее родичей. В контексте времени и семейного расклада поведение сестер Митфорд выглядит более понятным, но отвага – немыслимой. “Что за жизнь мы ведем”, – писала Нэнси в 1940 году матери, изумляясь, но, как всегда, сдержанно.

Сама Нэнси не бросалась без оглядки в экстремизм того или иного сорта. Друг семьи, Вайолет Хаммерсли, как-то писала ей: “Вы, Митфорды, любите диктаторов”, но это лишь отчасти соответствовало истине. Памела вышла замуж за приверженца фашизма и познакомилась с Гитлером (“в своем коричневом костюме он похож на старого фермера”), однако до крайностей Дианы и Юнити ей было далеко. Дебора провела месяц перед Второй мировой войной с гостями, собравшимися по случаю скачек в Йорке, и тоже оставалась в стороне от политических бурь. Что же касается Нэнси, она сначала спасала беженцев-республиканцев, проигравших гражданскую войну в Испании, а затем вернулась домой и с головой окунулась в патриотическую работу.

И все же нечто общее в их отношении к политике было – не столько в том, что они делали, сколько в том, как они это делали, в стальном стержне под светской улыбкой – вот что типично для Митфордов. Они были естественны и бесстыдны – не в том смысле, что совершали позорные поступки, хотя Юнити далеко зашла в своей любви к нацизму, нет, точнее будет сказать, что они были избавлены от чувства стыда, наделены блаженной и неуязвимой уверенностью в своей правоте. И о чем бы ни зашла речь, беседовали они все на том же детском языке. Между формой выражения (“милый Гитлер”, “славный Ленин”) и тем, что они совершали, разверзается пропасть. Отрочество Джессики и Юнити, живших в одной комнате и поделивших ее надвое – половина в серпах и молотах, половина в свастиках, – наглядно иллюстрирует отношения сестер Митфорд с политикой: полная искренность, но и непременное желание похвастаться. Покрасоваться перед няней.