Башня у моря - Сьюзен Ховач (1974)

Я посмотрел на нее. На ее маленьком заостренном побелевшем лице появилось выражение решимости. Поначалу я подумал, что Маргарет злится, а потом, потрясенный, увидел, что она вне себя от возбуждения. Я потерял контроль над собой, попытался говорить, но она не дала мне закончить.

– К весне следующего года, когда я приеду в Англию, – поспешно объяснила она, – я буду старше. К тому времени мне исполнится восемнадцать. Я стану очень взрослой и очень умной, и вы даже не вспомните, какая я была маленькая сегодня. Понимаю, что моя молодость будет большой помехой вам в вашем положении, но я компенсирую вам ваши трудности, обещаю. Уверена, вы не пожалеете, если возьмете меня в жены.

– Мое дорогое дитя…

– Конечно, я бы предпочла быть вашей женой, а не приемной дочерью, но, кажется, не могу надеяться на большее, чем на приемную дочь. Хочу сказать, мало того что я так ужасно молода, у меня еще и волосы такого жуткого цвета, у меня веснушки, а вы такой умный и благородный, такой… такой…

Несмотря на изумление, я не смог противиться улыбке:

– Да?

– Вы такой высокий и красивый! – воскликнула Маргарет и зарыдала.

Не помню толком, что случилось потом. Знаю только, что тут же вскочил на ноги, она тоже встала, и я обнимал ее. Мне и в голову не пришло спросить себя, благоразумно ли это, и, уж конечно, это не пришло в голову Маргарет. Она обвила руками мою шею и без всякого стыда плакала на моей груди, обливая слезами мою крахмальную рубашку. Платье обтягивало ее фигуру, и, несмотря на неизбежный по последней моде выступ кринолина сзади, я впервые понял, что она, будучи миниатюрной, вовсе не такая худышка, как мне всегда казалось.

– Вы выйдете за меня замуж в Англии в следующем году?

– Я выйду за вас замуж завтра… в самом темном углу Африки, если будет нужно!

Я рассмеялся:

– Нет, мы должны подождать несколько месяцев – вдруг вы передумаете.

Ее запрокинутое лицо было так близко – я мог пересчитать веснушки у нее на переносице, но мне показалось гораздо более разумным поцеловать ее. Я не хотел ее тревожить и поцеловал всего лишь в щеку, но, не успев еще насладиться свежестью ее кожи, вдруг почувствовал, что она импульсивно повернула голову, и мои губы накрыли ее рот.

Она действовала инстинктивно, ведь вряд ли у нее имелся какой-либо опыт, но ее инстинкты были удивительно чувственными. Я был настолько удивлен, что пару мгновений не отвечал на ее порыв, и она, решив, что совершила какую-то ужасную faux pas[4], зарделась, отпрянула от меня и принялась бормотать извинения.

Я пресек ее самобичевание. И опять не дал себе труда подумать. Просто снова прижал ее к себе и поцеловал – поцелуй длился так долго, что нам пришлось оторваться друг от друга, чтобы перевести дыхание. И тогда я наконец сказал иронически:

– Если бы ваш брат увидел нас сейчас, у него были бы все основания потребовать, чтобы я немедленно покинул его дом.

– Фрэнсис! – воскликнула она в ужасе. – Господи милостивый, я совсем забыла о нем! Ах, кузен Эдвард, он ни за что не позволит мне выйти за вас. Ни за что!

Я улыбнулся. И получал удовольствие, улыбаясь, и мое удовольствие было бесконечно приятно мне.

– Мое дорогое дитя, – с любовью в голосе произнес я, – Фрэнсис будет очень-очень рад.

2

– Кузен Эдвард! – любезно воскликнул Фрэнсис. – Как это мило с вашей стороны! А я как раз хотел отправиться на ваши поиски.

– Да, – сказал я. – Теперь, когда до моего отъезда осталось всего два дня, я подумал, что ты, вероятно, захочешь поговорить со мной кое о чем. Позволь мне присесть?

– Конечно! – Он резво бросился предлагать мне лучшее кресло.