Бессмертники - Хлоя Бенджамин (2018)

– Ну пожалуйста… – Саймон в отчаянии: если он не найдёт работу, а Герти продолжит его искать, делать нечего, придётся вернуться домой. – Я здесь недавно, и мне нужны деньги. Я на любую работу согласен – полы буду мыть, печати на руки ставить. Я…

Бенни делает ему знак замолчать.

– В-третьих. Если б я и взял тебя на работу, за стойку я бы тебя не поставил.

– А куда бы поставили?

Бенни молчит, упершись ногой в перекладину табурета. И указывает на одну из лиловых платформ, расставленных по залу через равные промежутки:

– Вон туда.

– Правда? – Саймон смотрит на платформы, каждая высотой больше метра и почти метр шириной. – И что я там делать буду?

– Будешь танцевать, малыш. Как думаешь, справишься?

Саймон улыбается во весь рот:

– Да, это я умею. И это всё?

– Да, это всё. На твоё счастье, Майки на прошлой неделе от нас уволился. Иначе у меня ничего бы для тебя не нашлось. Но мордашка у тебя славная, а в гриме… – Бенни наклоняет голову. – В гриме – да, будешь выглядеть старше.

– В каком гриме?

– А ты как думал? В пурпурной краске! С головы до пят! – Бенни достаёт из чулана веник и заметает следы прошлой ночи: гнутые соломинки, чеки, лиловый пакетик от презерватива. – Приходи к семи. Ребята тебе объяснят, что и как.

Их пятеро, у каждого свой шест. Ричи – сорокапятилетний старожил, мускулистый, стриженный по-армейски, под ёжик, – выступает за первым шестом, у окна. Напротив, за вторым, – Лэнс, выходец из Висконсина, добродушный, улыбчивый; над ним подтрунивают за канадский акцент. За третьим – Леди, трансвестит двухметрового роста; за четвёртым – Колин, тощий, будто поэт, с печальными глазами. Леди называет его исусиком. Адриан – смугло-золотой красавец, кожа без единого волоска – занимает пятый шест.

– Эй, шестой! – выкрикивает Леди, когда в гримёрку заходит Саймон. – Будем знакомы!

Леди чернокожая, скуластая, глаза тепло сверкают из-под густых ресниц. Все танцоры выступают в лиловых стрингах, лишь Леди разрешено носить кожаное платье в обтяжку – разумеется, пурпурное – и туфли на толстой платформе.

Она встряхивает баночку с пурпурным гримом:

– Развернись-ка, детка, я тобой займусь.

Адриан присвистывает, и Саймон послушно, с улыбкой поворачивается. Он уже успел напиться. Нагнувшись пониже, он трясет поднятым задом, и Леди визжит от восторга. Лэнс включает радио – группа “Шик”, “Ле Фрик”, – а Адриан достаёт из косметички тюбик пурпурного грима. Он красит Саймону лицо, наносит ему тональный крем вокруг ноздрей, на лоб, на мочки ушей. Когда они готовы, уже почти девять – время строиться и идти в зал.

Даже в столь ранний час клуб переполнен, и Саймон на миг слепнет. Даже в самых дерзких сан-францисских мечтах не смел он вообразить, что станет заниматься чем-то подобным. Если б не Кларина бутылка “Смирнофф”, развернулся и удрал бы домой, как струсивший дублёр из научно-фантастического гей-порно. Но когда все расходятся по местам, Саймон становится позади платформы номер шесть. Леди, самая высокая, помогает каждому взобраться на стойку. Ричи, спортивный и мускулистый, скачет как мячик, размахивает кулаком, крутит в воздухе невидимое лассо. Лэнс простоват и обаятелен; вокруг его пьедестала уже толпятся поклонники – улюлюкают, подзадоривают, а он пляшет “автобусную остановку” и “прифанкованного цыплёнка”[16]. Колин, под кайфом от метаквалона, вяло покачивается. Иногда он, раскинув руки, водит ладонями, словно мим. Адриан двигает бёдрами взад-вперёд, поглаживает пах. Саймон, глядя на него, вот-вот кончит.

Леди подходит к нему сзади.

– Ну что, готов? Поднимаю? – шепчет она.

– Готов, – отвечает Саймон – и вдруг взлетает в воздух. Леди ставит его на пьедестал, крепко держа за талию. Когда она отпускает руки, Саймон замирает. Публика смотрит на него с любопытством.

– Поприветствуем новенького! – вопит через весь зал Ричи.