Смерть коллекционера - Стивен Ван Дайн (1933)

– Вас не затруднит, доктор, повнимательнее изучить пулевое отверстие, прежде чем вы отправитесь доедать оладьи с сосисками? Возможно, вы также не поставите в труд осмотреть ротовую полость покойного?

С минуту Доремус взирал на Вэнса. Затем приблизился к трупу и склонился над ним. По мере того как он осматривал рану от пули, брови его поднимались все выше. Доремус отвел от левого виска прядь, и все мы увидели темную вмятину у самой границы волос Арчера Коу. Ловкими, легкими пальцами Доремус коснулся вмятины, и тут-то я получил первое отчетливое впечатление относительно профессионализма этого человека. Затем Доремус чуть отогнул верхнюю губу покойного, вгляделся в зубы. Даже мне, с моего места, видно стало, что зубы темны от крови. Еще несколько минут уделив рту, Доремус вновь сосредоточил внимание на пулевом отверстии.

Наконец он выпрямился, сдвинул шляпу-котелок на затылок и вперил в Вэнса проницательный взгляд:

– Какова ваша версия?

– У меня нет версии. Мой мозг девственно чист. – Вэнс извлек изо рта сигарету, зевнул. – А вы обнаружили что-нибудь проливающее свет?

Доремус кивнул:

– Да. Много чего.

– Неужели? – Вэнс расплылся в льстивой улыбке. – И вы по-прежнему считаете, что это суицид?

Доремус засунул руки в карманы, скривился.

– Черт возьми, нет! Дьявольщина какая-то! Ничего не понимаю! У покойника во рту кровь, на лбу слева – вмятина. Он получил мощный удар неким тупым предметом… Дьявольщина!

– А как же пуля в правом виске? – язвительно встрял Маркхэм.

Доремус поднял глаза, вынул одну руку из кармана, указал на голову Арчера Коу.

– Мистер Маркхэм, – с нарочитой церемонностью проговорил доктор, – бедолага скончался задолго до того, как ему в висок всадили пулю!

Глава 4. Странное вмешательство

(Четверг, 11 октября, 10.00 утра)

Вэнс единственный не был потрясен этим неожиданным заявлением. Хис уставился на мертвое тело, явно готовый к тому, что сейчас покойник встанет и пройдется по комнате. Маркхэм очень медленно извлек изо рта сигару; его беспомощный взгляд перемещался с Доремуса на Вэнса и обратно. Что до меня, должен признаться: холод, поистине могильный, пробежал по моему позвоночнику. Мертвец с револьвером в руке и с пулей в виске и новая информация о том, что пуля была выпущена уже после того, как наступила смерть, возымели эффект, какой производят африканские колдуны. Противоестественность этого случая пробудила во мне смутные первобытные страхи, что надежно прячутся даже в организмах, максимально обработанных цивилизацией.

Вэнс, как я уже сказал, остался совершенно спокойным: едва кивнул в ответ на слова доктора и закурил очередную сигарету, причем пальцы его ни капельки не дрожали.

– Интересная ситуация, не так ли? – пробормотал он. – В самом деле, Маркхэм, люди, как правило, не стреляются после собственной смерти… Боюсь, придется вам расстаться с версией суицида.

Маркхэм был мрачнее тучи:

– Но ведь дверь-то…

– Покойник, как правило, не запирает дверей, – перебил Вэнс.

Маркхэм обратил на Доремуса слегка ошалелый взор.

– Доктор, вы можете определить, что послужило причиной смерти?

– Могу, только мне нужно время.

Доремус тоже хмурился – такой поворот событий его не устраивал.

– Скажите, – растягивая слова, произнес Вэнс, – труп сильно окоченел?

– Да уж, изрядно.

Как бы для подтверждения своих слов, Доремус вновь склонился над телом Коу, предпринял попытку изменить положение головы покойного, взялся за руку, что свисала с кресельного подлокотника, наконец, пнул вытянутую ногу в ботинке.

– Изрядно, – повторил доктор. – Потому что смерть наступила восемь – двенадцать часов назад.

– А поточнее нельзя? – кисло спросил Хис.