Колибри - Кати Хиеккапелто (2013)

После обеда столбик термометра уверенно перевалил за отметку в двадцать градусов. От тротуаров, улиц и крыш поднимались испарения – погода сделала полный разворот и со свистом рванула в сторону лета. В последние годы такие неожиданные сдвиги делались все привычнее.

Анна открыла окно. С потоком воздуха в комнату хлынула бензиновая гарь. Она закрыла глаза, подставила лицо солнцу и прислушалась к доносящемуся снизу автомобильному шуму.

Контора находилась в самом оживленном районе центра, неподалеку от автобусного и железнодорожного вокзалов, в окружении ресторанов, магазинов, офисов и жилых зданий. Это было уродливое и высокое здание конца шестидесятых годов.

Анна попыталась услышать в какофонии что-нибудь знакомое, что могло бы пробудить забытое, напомнить о чем-то из детства, из юности, из прошлой жизни в этом городе, но звуки были такие, как в любом другом городе, и прошлого они не всколыхнули.

Открыв глаза, Анна подумала, что ее первый рабочий день еще не кончился, а на нее повесили дело, связанное с насилием на почве чести, убийство, совершенное с особой жестокостью, и говнюка-напарника. Нехорошо все это, но, как говорится, кто сказал, что будет легко? Она подумала об Акосе. Надо бы встретиться. Анна прижалась к окну, жмурясь от яркого солнца. Бесит все это. И очень хочется пойти покурить.

«Сколько же зла случилось прошлой ночью?! Моя задача – выяснить, кто и почему его содеял. Найти виновного и собрать доказательства. Мне за это платят зарплату, и какая разница, первый день я на службе или пятисотый, – работа есть работа, и я умею ее делать, во всяком случае, мне приходилось патрулировать улицы. Сказать что-то о нынешней еще сложно, но вряд ли есть большая разница. Сломить меня еще никаким гадам не удавалось».

Она нехотя позволила своей никотиновой страсти выпорхнуть в бензиновую гарь улицы. Нет, не стоит опять на это дело подсаживаться, максимум – одна в день и никогда – в рабочее время. Она вздохнула и закрыла окно. Городской шум остался по ту сторону стекла. В наступившей тишине слышалось только тиканье настенных часов.

Анна отвернулась от окна.

За нею стояла большая мрачная фигура.

– Úr Isten![5] – вскрикнула она. Испуг ядом разошелся по крови.

– Дозвонились до Юхани Раутио. Давай-ка, собирай свою помаду с тампонами, да поехали в ту деревню, где утром были, – сказал Эско.

– Что за дебильная шутка? Никогда больше так не подкрадывайся…

Но Эско уже исчез в коридоре.

– Давай уже быстрее! – прокричал он от лифта.

5

Юхани Раутио заканчивал деловой обед из нескольких блюд, во время которого была заключена перспективная торговая сделка, когда у него зазвонил телефон. Юхани мысленно чертыхнулся насчет своей рассеянности. Еще десять лет назад ответить на звонок в любом месте и в любое время считалось признаком успешного бизнесмена, но сегодня это говорило только о твоей неотесанности. А Юхани деревенщиной себя не считал. На переговорах с клиентами он стремился создать ощущение полной сосредоточенности, убедить их в том, что он существует только для них. Ведь даже ребенку не нравится, когда его отец или мать разговаривает по телефону, смотрит телевизор или читает газету, когда он пытается донести до них что-нибудь важное. Так что нужно демонстрировать исключительное внимание.

Юхани собирался сбросить звонок и смущенно попросить прощения у своего клиента, но, послушавшись внутреннего голоса, все же ответил. Впоследствии он счел эту ситуацию роковым доказательством существования отцовского инстинкта.

Звонили из полиции, просили прийти домой как можно скорее; его супругу Ирмели уже оповестили.

На этот раз Эско взял Анну с собой – наверное, Вирккунен смотрел из окна. По дороге они молчали. Анна подумала с горечью, что, наверное, к такому стилю работы со временем можно привыкнуть: либо мрачно молчать, либо, если уж общаться, то выкобениваться.