Страницы моей жизни - Франсуаза Саган (2007)

Я рассказываю все это лишь для того, чтобы объяснить, откуда взялся такой «лилипутский» текст, как «Через месяц, через год»– всего 185 страниц и с десяток основных персонажей. Правда, двадцать страниц из него улетели в окно отеля «Лютеция», что на бульваре Распай, и я должна была к понедельнику переписать их и вручить Жульяру, чьи печатные станки уже стучали. К несчастью, именно в то воскресенье к обеду пришли супруги Дассен…

Роман «Через месяц, через год» вышел поэтому худеньким, как недоношенный ребенок, и выглядел таким же слабеньким. Критики набросились на меня: «Это же просто черновик! Мадам Саган, по всей видимости, утратила достоинство, выражавшееся в ясности стиля и лаконичности, которые составляли очарование ее книг. Стоит заинтересоваться героем, как он исчезает со сцены, а вместо него появляется другой, но он не запоминается…» и т. д. Тем не менее за два дня было продано более двухсот пятидесяти тысяч экземпляров книги, ибо читатели решили, что она у меня последняя. Журналисты же написали мою короткую, с их точки зрения, безнадежно короткую биографию.

Добавлю, что критики и часть читателей, изо всех сил нападавших на эту книгу, без сомнения, были правы. Чтобы утешить меня, кто-то сказал, что Сартру роман понравился, и это очень помогло мне. (Я относилась к этому человеку с огромным восхищением и бесспорной симпатией.) В том году мы оба посещали один и тот же бордель на улице Бреа и, сталкиваясь там, церемонно раскланивались друг с другом. Однажды вечером я ужинала с Ги, Сартром и Симоной де Бовуар, и она вдруг говорит нам: «Представляете, Сартр каждый день работает у матери, он никогда не расслабляется». Мне, встретившей его в тот самый день в доме, где как раз и расслабляются, ситуация показалась комичной. Я понимающе улыбнулась ей, с мягким упреком взглянула на Сартра и наклонилась под стол, якобы для того чтобы поднять салфетку. Впоследствии мы с Сартром никогда не вспоминали этот эпизод, даже оставаясь наедине.

Если я так свободно рассказываю о своей личной жизни, то вовсе не потому, что упомянутая история, к примеру, кажется мне увлекательной, скорее она нужна мне для того, чтобы хоть как-то объяснить безалаберность романа «Через месяц, через год» и небрежность в работе над корректурой текста, обычно мне несвойственную. Никогда не поздно повиниться – скажут мне и будут правы. Эта книга, нечто вроде гадкого утенка из сказки, позабавила меня больше всех остальных. Она до предела напичкана нравоучительными сентенциями такого рода: «Та страшная самоуверенность, которую порождает честолюбие». Или: «Малиграссы любили молодежь… Им действительно с молодежью было интересно. Интерес этот, как только представлялся случай, у каждого из них легко конкретизировался, вкус к молодости всегда сопровождался естественной нежной страстью к юной плоти». И откуда я выкопала эту интонацию циничной старухи? До сих пор не понимаю. Однако подобные безапелляционные изречения и фальшивая смелость под соусом мудрости выглядят чрезвычайно смешно, и я готова признать: чем беспорядочнее жизнь писателя, тем более склонен он к нравоучениям.

Серьезные критики – Руссо, Анрио, Камп, Кантер – независимо от их симпатии или антипатии ко мне отреагировали на книгу со свойственной им объективностью: «Мадемуазель Саган выводит на сцену (место действия – Париж и отдельные провинции) череду героев и героинь и „по косточкам“ разбирает характер их взаимоотношений на протяжении десяти глав объемом чуть более десятка страниц каждая. В этих 185 страницах практически невозможно разобраться, и их вполне хватило для того, чтобы превратить сюжет в противоречивую путаницу. Нельзя сказать, что герои совсем уж безынтересны, у них просто не хватает времени пробудить интерес к себе. Чтобы справиться с этой задачей, им понадобилось бы страниц пятьсот».