Семья в огне - Билл Клегг (2015)

Большинство моих знакомых переехали в Торрингтон или в городки Миллиртон и Амения в другом штате. Но и там жизнь стала очень дорогой. И все же кто-то умудряется, как я, забиться в укромный уголок, в складки этого города, и незаметно там жить. Видимо, Лидии Мори это тоже удалось, только вот я не понимаю – зачем? Родных у нее тут не осталось. Под родней я, конечно, не семейство Мори имею в виду. Для меня до сих пор загадка, почему Лидия решила оставить фамилию мужа. Она – Ханнафин как пить дать. Неизвестно, что творилось в голове у этой женщины, почему она решила не менять фамилию – и остаться в Уэллсе, родив негритенка? Когда это случилось, всем стало ясно, что рыжий веснушчатый Эрл Мори не мог быть отцом. Он в тот же вечер собрал ее вещи и выставил женушку за дверь. Из роддома она отправилась прямиком к матери. Старуха тогда была еще жива и на какое-то время их приютила, но своего омерзения не скрывала. Она работала кассиршей в банке и всем, кто заходил и был готов слушать, рассказывала о своей сумасбродной дочери, которая путалась с сектантами, цветными и бог знает с кем еще. Конечно, все друзья и знакомые заняли сторону Эрла – он из большой семьи, которая живет в Уэллсе испокон веков, – и Лидия Мори стала изгоем. Насколько это возможно в городе с населением в пятнадцать тысяч человек, половина которых здесь толком и не живет.

Со временем люди смирились и забыли. Люк был всеобщим любимчиком, особенно в старших классах, когда начал бить рекорды по плаванию (по-моему, ему даже прочили участие в Олимпийских играх, но врать не буду). Лидия оставалась одиночкой, если не считать двух-трех неудачных попыток кого-нибудь подцепить. Откровенно говоря, цеплять у нас особо некого, и бедной женщине, даром что редкой красавице, ничего хорошего на личном фронте не светило. Можете себе представить, каким завидным женихом стал ее Люк, когда подрос, – призовой гусь на ярмарке, не иначе. Цветом кожи он пошел в отца, зато от матери ему достались зеленые глаза и высокие скулы. Добавьте к этому рост под два метра и собственную фирму по благоустройству и озеленению участков… В общем, местные девицы шеи сворачивали, когда он шел по улице. А как прохожие стали сворачивать шеи, когда сразу после школы Люк загремел в тюрьму! И когда он сошелся с Джун Рейд, горожанкой на двадцать лет его старше!.. С самого рождения этот мальчик был у всех на слуху и, судя по тому, что случилось, как он погиб и скольких прихватил с собой на тот свет, – всегда будет.

Когда в то утро я подъехала с ромашками к дому Джун Рейд и увидела творившийся там кошмар – дым, обугленные доски, пустой шатер, – я даже останавливать машину не стала. Просто поехала себе дальше. Ни о чем не думая, я доехала до сестры, и мы с ней выпили по чашке чая со свежей мятой. Моей сестре вечно кто-то звонит – не знаю, кто именно, – и она обычно в курсе городских дел. В доме Джун Рейд не выжил никто, кроме нее самой. Сгорели живьем ее дочь с женихом, бывший муж и этот злополучный Люк Мори. Мы с сестрой сидели за столом и молча смотрели, как пар поднимается над светло-зелеными чашками маминого сервиза. Позже я вышла во двор, а оттуда на поле. Провела там несколько часов, гадая, что же теперь делать. Я ходила по высокой траве и этим жутким ромашкам туда-сюда, туда-сюда, водила руками по белым гибельным цветам… Домой вернулась уже к вечеру. И осталась на ночь. А потом – еще на одну ночь.

Ромашки я не выбросила, нет. Все пошли в дело, все до единой. Да, стеклянных банок из-под варенья они так и не увидели, зато превратились в сто с лишним похоронных венков. Пусть теперь цветы никому не нужны, я все же нашла им применение. Никто не назовет меня доброй душой или слабачкой, но перед лицом таких трагедий сразу чувствуешь себя ничтожной и беспомощной. Никакие твои дела и поступки не имеют значения. Вообще ничто не имеет значения. Поэтому, если ты вдруг понимаешь, что можно сделать, ты просто это делаешь. Вот я и сделала.

Лидия