Маленький городок в Германии - Джон Ле Карре (1968)

– Я передаю работу Биллу Сатклиффу, – говорил Корк громко и намеренно небрежно. – Вам от меня ничего не нужно до того, как я удалюсь? Мы завариваем чай. Если захотите, можете выпить чашечку.

– Ничего, обойдусь, – едва слышно отозвался Медоуз, но тем не менее резко выпрямился в кресле. – Мне нужна всего минута, и я буду в полном порядке.

Корк с готовностью уставился в окно на стоянку, давая ему время встряхнуться.

– Мы готовим чай, если есть желание, – повторил он. – Валери только что поставила чайник на плитку. – Он держал в руке пачку телеграмм. – Такой ночки у меня не выдавалось со времен Бремена. Сплошные разглагольствования. Пустые словеса. Вот и все, что здесь есть. К четырем часам утра они начисто забыли о правилах обеспечения безопасности. Его превосходительство и государственный секретарь запросто разговаривали по незащищенной телефонной линии. Фантастика! Послали к черту все, подумал я: коды, шифры и прочую музыку из этой оперы.

– А кому они теперь нужны? – спросил Медоуз, обращаясь скорее к себе самому, нежели к Корку. Потом встал и тоже подошел к окну. – После бегства Лео.

Рассветы никогда не бывают окончательно и бесповоротно зловещими. Все-таки наша планета сама себе хозяйка. Голоса, крики, краски и запахи никогда не навевают с восходом солнца особо дурных предчувствий. Даже охранники у ворот, число которых удвоили со вчерашнего вечера, как-то по-домашнему расслабились и не выглядели угрожающе. А утренний свет, отражаясь в их кожаных плащах, смягчался и придавал им совершенно безвредный вид. Их поступь, когда они по очереди совершали обход периметра вверенной им территории, казалась неспешной и размеренной, словно они были погружены в какие-то свои мудрые мысли. На Корка все это навевало оптимистическое настроение.

– Мне кажется, сегодня мой день, – сказал он. – Стану отцом еще до обеда, как считаете, Артур?

– Дети так быстро не рождаются, – ответил Медоуз. – Особенно первенцы.

И оба занялись подсчетом автомобилей на стоянке.

– Забита почти под завязку, как я погляжу, – заявил Корк, и он нисколько не преувеличивал.

Белый «ягуар» Брэдфилда, красная спортивная машина де Лиля, маленький «уолсли» Дженни Паргитер, универсал Гейвстона с детским сиденьем, закрепленным со стороны пассажира, потрепанный «двухтысячник» Джексона и даже сильно побитый «опель-капитан» Краббе, который уже дважды изгонял с общей парковки сам посол, в дни кризиса прокрался внутрь двора с крыльями, вывернутыми наружу подобием уродливых клешней.

– Ваш «ровер» смотрится более чем достойно, – заметил Корк.

В почтительном молчании они положенное время любовались красотой обводов кузова машины Медоуза, стоявшей на фоне ограды напротив столовой. Ближе всех на почетном месте разместился «роллс-ройс», охраняемый специально выделенным для этой цели армейским капралом.

– Встреча состоялась, не так ли? – спросил Медоуз.

– Разумеется.

Корк лизнул палец, вытащил нужную телеграмму из пачки, которую зажимал под мышкой, и начал вслух зачитывать шутливо-нравоучительным тоном отчет посла о состоявшейся у него беседе с федеральным канцлером, подготовленный для министра иностранных дел в Лондоне: «Я отметил, что, как член кабинета министров Великобритании, ответственный за нашу политику на международной арене, Вы полностью поддерживаете те многочисленные предложения, которые были выдвинуты лично господином канцлером, и пребываете в твердой уверенности по поводу незыблемости его позиции, состоящей в том, чтобы не поддаваться давлению со стороны шумных и настойчивых сторонников меньшинства на конференции в Брюсселе. Я был также вынужден напомнить ему о мнении нынешнего руководства Франции относительно вопроса о воссоединении Германии, описав его не только как крайне неразумное, но и откровенно антиамериканское, антиевропейское, но прежде всего – антигерманское…»

– Слушай, – внезапно прервал его Медоуз. – Помолчи немного и вслушайся.

– Что вы имеете…