Убийство на пивоварне. Чудовище должно умереть (сборник) - Николас Блейк (1937, 1938)

Он говорил в нос гнусавым голосом, который когда-то в массовом сознании соотносился с пуританами, а теперь по какой-то непостижимой прихоти случая достался в наследство эстетам.

– До этого мы еще дойдем, – сказал инспектор. Тон собеседника трогал его ничуть не больше, чем остроты Оскара Уайльда задевали Эдварда Карсона[13]. – Будьте добры, расскажите, в каких отношениях вы состояли с покойным, откуда друг друга знали и так далее?

– Баннет – старый друг моей матери. Когда я окончил университет, он предложил мне поступить на пивоварню в ученики. Видимо, у него на уме было сделать меня партнером, если я, говоря вашим языком, «добьюсь успеха».

– Ясно. Жалованье?

– О, мне платят немного. Карманные расходы, по сути. Еще я получаю небольшую помощь от матери. Как вы и предполагали, у меня был веский мотив убить старого негодяя.

– Так вы признаете, что знали о завещании?

– Ничего я не признаю. Первый раз слышу о завещании. Если вы не в состоянии понять…

– Знаете, Сорн, – вмешался Найджел, – я бы на вашем месте оставил иронию. Инспектор понимает факты, но не фигуры речи.

– Где вы были в ночь убийства?

– В постели.

– Забавно. А ваша домохозяйка слышала, что вы тайком спустились по лестнице вскоре после того, как вернулись с вечеринки.

– Ах да, – чересчур поспешно подтвердил Сорн, – я спускался за книгой.

– Какой?

– «Как строилась китайская стена» Кафки, семь шиллингов шесть пенсов без упаковки, – с готовностью ответил молодой человек.

– А как вы объясните тот факт, что вскоре после полуночи вас видели у ворот пивоварни?

Найджел резко выпрямился. Он впервые слышал, чтобы… О нет, инспектор бил наудачу и явно целил ниже пояса. Если Сорн попытается раздуть скандал, Тайлер всегда может сказать, что при опознании произошла ошибка. Однако нужды в этом не было: Сорн уже бросил храбриться. Ему не хватило духу настаивать на своей лжи: губы задергались, а в уголках рта выступила пена.

– Я не… наверное, я имею право выйти на прогулку, черт возьми?!

– Не странное ли время для прогулок?

– Поэты – люди странных привычек, мой дорогой инспектор.

– Например, им привычнее работать в темноте?

– Это тоже, если хотите. – Сорн спохватился, осознав двусмысленность фразы. – Я не был на пивоварне и не имею к этому никакого отношения. Не смейте на меня нападать! – Его голос возвысился до фальцета. Найджел покраснел и беспокойно поерзал.

– Никто вас не обвиняет, – сказал инспектор. – Зачем вы соврали миссис Пуф, что спускались за книгой?

– А то вы не знаете! Когда стало ясно, что Баннета убили прошлой ночью, я понял: скоро вы начнете вынюхивать, где я был в это время.

– Мне кажется, – произнес Найджел самым невозмутимым тоном, – это скорей говорит в пользу мистера Сорна. Если бы он совершил убийство, то постарался бы обеспечить алиби как можно раньше. На деле же он молчал целый день – до ужина, как показала миссис Пуф.

– Хм-м, возможно, но…

– Прекратите! – закричал Сорн. – Перестаньте немедленно! Я же сказал, что ни в чем не виноват! Как вы смеете обсуждать меня, будто я у вас под микроскопом! Вы что, не понимаете? Это глупо… то есть я не мог… со мной такое не может случиться! Ну вот, из-за вас у меня голова разболелась. Оставьте меня в покое, – добавил он, нелепо гнусавя.

– Возьмите себя в руки, сэр. Будьте добры сообщить, где именно вы гуляли и примерно в какое время.

После множества препирательств инспектор добился ответа. Сорн утверждал, что вышел из дома между 23.30 и 23.45, отправился вниз по Лонг-Акр, перешел железнодорожный мост на юге, свернул направо у Ханикумского парка и, спустившись по склону холма, снова попал в город. Ворота пивоварни, по его прикидкам, он прошел без двадцати час.

– И вы утверждаете, что не входили туда?

– Конечно, не входил. Сколько раз вам повторять? И если…

– Вы слышали или видели что-нибудь необычное? Внутри не горел свет?