Убийство на пивоварне. Чудовище должно умереть (сборник) - Николас Блейк (1937, 1938)

Генерал тем временем увлеченно беседовал с Джорджией о пернатых обитателях равнин Северной Бирмы. Найджел задумался, пытаясь соотнести странный эпизод, рассказанный генералом, со своими предыдущими умозаключениями. Впрочем, долго размышлять ему не позволили.

– Вижу, ваш муж недавно побывал в военной баталии, – заметил хозяин.

– Да, – ответил за Джорджию Найджел, осторожно ощупывая повязку. – Сказать по правде, один тип стукнул меня по голове клюшкой для гольфа.

– Клюшкой? Ничуть не удивлен. Кто только сегодня не играет в гольф! Всякая шушера. Впрочем, никогда не понимал гольф: бить по неподвижному мячу все равно что стрелять по сидящей птице. Не джентльменское это дело. Посмотрите на шотландцев, самый нецивилизованный народ в Европе, это ведь они придумали гольф. У них нет ни живописи, ни музыки, ни поэзии – Бернс не в счет, – только хаггис и карамель. Покажите мне, что нация ест, и я скажу, чего она стоит. Вот поло – совсем другое дело. Гольф – то же поло, если убрать сложность и азарт. Прозаическая версия поло. Шотландцы вообще все сводят к прозе, они умудрились даже переписать прозой псалмы! Вандалы, варвары! Держу пари, у того малого, который стукнул вас по голове, в жилах течет шотландская кровь. Впрочем, из них выходят превосходные воины, но это единственное, на что они годятся.

Найджел неохотно перевел разговор на другую тему. Он расследует дело Рэттери и хотел бы побольше узнать об их семейной истории. Сирил Рэттери погиб в Южной Африке. Возможно, генерал сведет его с кем-нибудь из знакомых?..

– Рэттери? То-то я подумал, не сын ли это Сирила, когда прочел об убийстве в газете. Что ж, не удивлен. Дурная кровь. Могу ли я предложить вам бокал шерри? Нет-нет, какое беспокойство! Я сам в это время всегда выпиваю бокал с печеньем.

Генерал вышел из комнаты и вернулся с графином и вазочкой. Оделив гостей угощением, он принялся за рассказ:

– Видите ли, с Сирилом Рэттери связан один скандал. Я удивился, что газеты не вытащили старую историю на свет, должно быть, кто-то позаботился замять это дело. В начале войны он сражался доблестно, но когда мы начали одолевать противника, что-то с ним случилось. Есть такие ребята, ни за что не признаются, что трусят, а трусят они отчаянно – впрочем, как и любой на их месте, – но в один прекрасный день ломаются. Я встречал его там, в самом начале, когда буры только учили нас воевать. Потрясающие ребята эти буры. Пусть я нелепый старый буян, но людей вижу насквозь, меня не проведешь. Сирил Рэттери был слишком хорош для армии. Ему следовало бы стать поэтом. Но даже тогда он казался мне – как сейчас говорят? Невротиком? Излишне чувствительным и неуравновешенным. И слишком совестливым. Кернс, к слову, такой же.

В общем, Сирила Рэттери с солдатами послали сжечь несколько ферм. Подробности мне неизвестны, вроде бы жители не успели сбежать и решили постоять за себя. Нескольких людей Сирила убили, остальные разъярились и, подавив сопротивление, подожгли фермы, не позаботясь выяснить, остался ли кто внутри. Оказалось, в огне заживо сгорела женщина с больным ребенком. На войне подобное случается сплошь и рядом, и мне это не по нраву. Сегодня мирных жителей бомбят без разбору, и я рад, что слишком стар и мне не приходится участвовать в этих мерзостях. Как бы то ни было, эта история Сирила доконала. Он приказал солдатам отступить. Не выполнил приказ. За что и был разжалован.

– Если верить старой миссис Рэттери, ее муж погиб в бою.

– Ничего подобного. Из-за того случая и позора – а он по-настоящему дорожил своей репутацией – Сирил вскоре совершенно утратил рассудок, и без того пошатнувшийся за время войны. Полагаю, что долго он не протянул и умер где-нибудь в сумасшедшем доме.