Танго в стране карнавала - Кармен Майкл (2007)

Южноафриканцы и австралийцы, со своей стороны, либо реагировали с безразличием Крокодила Данди, либо так напивались на обратном пути из Лапы, что вряд ли осознавали, что с ними произошло. Один мой земляк из Квинсленда[77] в оцепенении наблюдал, как его жена отлупцевала уличного мальчишку.

— Пацаненок попытался меня грабануть, ткнул в бок чертовой палкой, представляешь? А я ему: «Я тебе ограблю, куда ж ты полез при таком-то солнце?» — рассказывала она, потирая царапину над глазом, а потерявший дар речи муж только покачивал головой вверх-вниз в знак молчаливого согласия.

Воры в Рио осмелели настолько, что грабили прохожих прямо под носом у полиции. Изредка полицейские решали навести порядок, и, поскольку машины у них были в страшном дефиците, жертву помещали на заднее сиденье рядом с нападавшим. Просидев минут пять с тощим босым негритенком, трясущимся как осиновый лист, большинство пострадавших отказывались от обвинения — после чего полицейские отвозили мальчишку в сторонку, чтобы всыпать как следует.

За десять дней до наступления Карнавала Лапа жужжала как улей. В подворотнях собирались стихийно возникающие блоки, прямо на улицах открывались импровизированные бары и забегаловки, сквозь толпы местных пробирались туристы с расширенными от впечатлений глазами, на головах появились сотни панам, что несказанно раздражало Уинстона и Фабио, поскольку их образ истинных благородных маландру теперь терялся в море фальшивок. Людьми овладел свежий, пьянящий дух равенства. Плейбои из Леблона танцевали с простушкой Марией, такой великолепной в новеньком костюме клоуна, усыпанном золотыми пайетками, а дочь владельца супермаркетов «Барра» кокетничала с чернокожими пареньками с севера Рио.

Последние дни перед Карнавалом пролетели быстро. Слишком быстро. Однажды я проснулась ночью, задыхаясь от жары, и тут меня, как волной, накрыло осознание неизбежного. Мои дни были сочтены, и я это знала. Даже мама перестала задавать вопрос, когда же я приеду.

С гулко бьющимся сердцем я соскочила с кровати китайской принцессы и распахнула дверь на балкон. За окном было тихо. Бледная серебряная луна висела низко в ночном небе и казалась неправдоподобно громадной. Снизу к балкону поднимался медовый аромат цветущей жимолости. Я прислонилась к дорической колонне, будто героиня античной трагедии. «Запоминай», — пронеслось в мозгах. Что, скажите на милость, я стану делать, вернувшись домой? Как, ну как я снова встречусь с реальным миром?

17

Ад

Сегодня самба пошла на поиски, а искала она тебя.

— Шику Буарке де Олланда, «Quem te viu, quem te ve» («Кто тебя видел, кто тебя видит»)

И был месяц седьмой, и был Карнавал. И сказали — да будет самба, и стала самба.

Карнавал начался, и впервые с тех пор, как я приехала сюда семь месяцев назад, я наконец что-то поняла про бразильцев. Это был не праздник, это была война. Где-то там, совсем рядом, был апрель, он окружал нашу крепость и сжимал вокруг нас кольцо, размахивая флагом неотвратимой реальности. Я понимала, что пора уезжать. Они знали, что скоро вернутся на работу. Мы с ними были товарищами по оружию, мы сражались против информационных центров, фабрик и карточек «Visa Australia» и были готовы на всё, чтобы только нас не поставили на колени.

За три дня я ни разу не возвращалась в Каса Амарела, а ежегодный Карнавал Рио-де-Жанейро еще только начинался.

«Карнавал продлится с неделю», — сказал Фабио в первый день. «Еще самое меньшее неделю», — сказал Жуан, его друг, с которым мы встретились через день или два. Мне не хотелось, чтобы он шел с нами, потому что от него за версту несло потом, а на руке висела обкуренная проститутка, но Фабио обещал, что она потеряется на первом же повороте к Праса Мауа. Он как в воду глядел. Жуан потерял свою проститутку, подцепил растерянную американскую туристку, и мы вчетвером отправились в Касике де Рамос.