Эхо прошлого. Книга 2. На краю пропасти - Диана Гэблдон (2009)

Интересно, где Генри? Где он ночует сегодня? В каком-нибудь карцере? Впрочем, в Колониях карцеров, как таковых, нет. Здесь даже обычные дома уютны и просторны. Наверное, его племянника держали в казарме, сарае, каком-нибудь подполе, – и все же он, насколько известно, пережил зиму, невзирая на довольно серьезные ранения. У него наверняка были какие-то деньги, он мог заплатить, чтобы его разместили в лучшем месте. Может, ему хватило денег даже на лечение.

Через два дня они уже будут в Филадельфии. К тому же у него есть рекомендательные письма, которые дал Франклин. Опять Франклин! Черт бы побрал этого мужчину с его воздушными ваннами. Хотя Грей из любопытства однажды присоединился к нему и нашел этот процесс приятным, но сидеть в чем мать родила в изысканно обставленной комнате с растениями в горшках на подоконниках и картинами на…

Нет-нет, в той комнате на верхнем этаже поместья «Три стрелы», разумеется, не было картин.

Снова нахлынули, мучительно дразня, смутные видения. Он закрыл глаза, глубоко вдохнул душистый воздух летней ночи и усилием воли отогнал их.

«Три стрелы». Кто же третья?.. Словно наяву он увидел слова из письма Хэла и от удивления открыл глаза. Он давно уже привык к туманным рассуждениям Хэла, но в тот раз ничего не понял. Однако их смысл, похоже, пустил корни в его подсознании – и все для того, чтобы проявиться посредством бредовых снов в разгаре ночи, посреди дикой природы. Зачем?

Грей осторожно потер макушку, которая болела от удара о балку. Пальцы машинально скользнули вниз, нащупав место, где жена Джейми Фрэзера после трепанации прикрыла дырку в его черепе сплющенным серебряным шестипенсовиком. Она умело натянула кожу на рану, там теперь даже волосы росли. Грей редко замечал его или думал о нем, кроме тех случаев, когда в холодную погоду металл леденел, иной раз вызывая головную боль и насморк.

Промелькнула мысль, что, когда он приехал в «Три стрелы», было холодно, очень холодно.

За трактиром раздался шум. Стук копыт по засохшей грязи, чьи-то перешептывания.

Какие могут быть дела в такой час? Разве что темные…

Незнакомцы приближались. Грей не мог уйти – заметят, и затаил дыхание.

В двух шагах от него куда-то неторопливо проехали трое всадников, один из них держал поводья навьюченного мула. Грей не двигался, и всадники свернули на дорогу в Филадельфию. К чему такая таинственность? Впрочем, неудивительно. Он еще в прошлом году после возращения в Северную Каролину заметил: вокруг царило нездоровое волнение, смутная тревога витала в воздухе. Люди стали подозрительными на новый лад: они не знали, кому верить. И не верили никому.

Мысль о доверии тут же вызвала в памяти образ Перси Уэйнрайта.

«Есть ли на земле тот, кому я верю еще меньше?» – подумал Грей.

И внезапно осознал, что есть. Перси предстал перед ним, как наяву: темноглазый, улыбающийся, он водил пальцем по бокалу с вином так, словно это был член Грея, а затем произнес: «Я женился на одной из сестер барона Амандина…»

– Одной из сестер, – прошептал Грей, вспомнив сон. Источаемый камнями «Трех стрел» холод казался таким реальным, что он поежился, невзирая на теплую ночь. Два теплых похотливых тела, как наяву, сжали его с двух сторон. А на стене, незаметный среди множества картин, висел портрет троих детей: две девочки и мальчик с собакой на фоне узнаваемой стены «Трех стрел».

Вторая сестра. Третья стрела, которую Хэл, с его безошибочным чутьем на странное, никогда не видел, но все равно распознал.

Бошаны – знатный древний род, они очень любили говорить о себе. Во время визита Грей слышал о деяниях кузенов, дядьев, теть, дальних родственников… и только о второй сестре ни слова.

Разумеется, она могла умереть в детстве, подобное случается нередко. Но почему тогда Перси сказал…