Бора-Бора - Альберто Васкес-Фигероа (2005)

Вскоре он добрался до острого мыса Матира, врезающегося в море и образующего крайнюю южную точку острова. Перейдя узенький, не более ста метров шириной, перешеек, он вышел с подветренной стороны на песчаный, удивительно белый пляж и, как это нередко бывало, удивился невообразимому спокойствию моря, защищенного в том месте от юго-восточных пассатов, дующих на Бора-Бора большую часть года. Тогда западный берег мыса Матира — особенно в последние вечерние часы — превращался в тихую заводь, куда, по преданиям, удалялся бог Таароа, чтобы поразмыслить о своих отношениях с людьми.

Изумрудно-зеленое море становилось неподвижным, и только иногда выпрыгнувшая из воды рыбка нарушала спокойствие его глади. Казалось, что по воде, отделяющей самую ближнюю точку кораллового рифа от острова, можно шагать и шагать, пройдя так не один километр.

Он зашел по пояс в воду и уселся на раскрошившиеся, превратившиеся за столетия в песок кораллы, держа руку на весу так, как ему приказал татуировщик. Затем стал ждать захода солнца, давая, по совету старого, мудрого учителя, достопочтенного Хиро Таваеарии, «сердцу наполниться спокойствием».

Две пироги появились из-за мыса Рофау. Они четко вырисовывались на фоне заходящего солнца, касающегося горизонта и окрашивающего в розовый цвет вечерние облака, направляясь непосредственно в сторону мыса Матира. Хотя восемь гребцов и работали веслами изо всех сил, делали они это абсолютно тихо, не потревожив неосторожным движением безмятежную морскую гладь. Для них будто было важнее не выиграть импровизированную гонку, а сделать так, чтобы в стремительно сгущающихся сумерках никто не смог обнаружить их присутствия.

Дойдя до крайней южной точки острова, они развернулись, и теперь можно было различить голоса и смех, среди которых Тапу распознал зычный голос своего друга Чиме, Гиганта из Фарепити, которого никому не удавалось победить в борьбе или обогнать на лодке.

Когда пироги скрылись за мысом Рофау и снова исчезли из виду, а солнце, блеснув последним зеленоватым лучом, скрылось за горизонтом, Тапу Тетуануи вышел из воды и зашагал по широкой тропе, ведущей к дому красавицы Майаны.

Он предпочел прийти к ней затемно, чтобы девушка не могла увидеть его первой татуировки, так как обычно она привыкла заниматься любовью с парнями, чьи тела были полностью покрыты привлекающими внимание рисунками. Он боялся, что она просто посмеется над крошечным, словно засиженным мухами пятном.

В который раз он задавал себе вопрос: примет ли нежная Майана предложение стать его женой? И в который раз он вспомнил ее ответ, когда он сделал это впервые.

— Откуда я могу знать, подходишь ты мне или нет, если я еще не познала всех холостяков острова? — нашептывала она, даря ему свою пленительную улыбку. — Ты мне очень нравишься, но, прежде чем избрать тебя, я должна быть уверена, что ты самый достойный и никого лучше я уже не найду.

Тапу Тетуануи гордился тем, что женщина, на которую он претендовал, имела такой успех и большинство женихов острова выстраивались в очередь, чтобы переспать с ней — верный признак того, что она действительна была хороша. Но иногда, когда он видел, как она скрывается в зарослях в компании одного из претендентов, у него во рту появлялся горький привкус и он чувствовал себя глубоко несчастным.

— Это всего лишь ревность, — упрекал его учитель, достопочтенный Хиро Таваеарии. — Это чувство не достойно юноши твоего возраста. Майана имеет право искать свое счастье, подбирая себе пару так же, как и ты себе. Когда она решит создать семью, она будет обязана быть верной до самой смерти, но, прежде чем этот день настанет, каждый из вас является единственным хозяином своего тела.

— Но ведь я ее люблю, — взмолился Тапу.