Дневник убийцы - Джон Мэтьюз (2014)

– Как я хотел сказать, если в течение двух лет я соблюдал наш негласный договор, то зачем мне нарушать его теперь? Особенно после того, что между нами было, и накануне суда над Броганом, где вы главный свидетель. – Майкл махнул в сторону суетного ресторанного люда за занавеской: – Еще один повод для вас не сидеть здесь.

На это у Ардженти готового ответа не было, но он нашелся.

– Теперь, когда мы на завершающем этапе с Броганом, вы решили забыть про все условия. Больше никакого притворства. Или, как вы сказали, вас разозлило то, как повернулось дело Брогана, и вы решили отплатить…

– Хотя суд над Броганом еще не состоялся, пыль не улеглась. – Тирни выдержал пристальный взгляд Джозефа. – Как говорил один отставной начальник полиции: «Порою я бываю бешеным и непредсказуемым, но я не самоубийца».

– Возможно, но, в отличие от того начальника, мне не платят за ваши приказы, – слегка улыбнулся полицейский. – Или за любительские расследования.

Майкл примирительно взмахнул рукой.

– Не пылите. Инспектор Ардженти, вы никак не можете понять то, что я пытаюсь сказать. Просто я хотел объяснить, что это не мой человек. Уверяю вас. Но, конечно, вы можете мне не верить. Поэтому я надеялся призвать ваш здравый смысл. – Он сделал солидный глоток пива и рассеянно провел пальцем по столу. – Однако, возможно, вы правы. Из-за Брогана у нас с вами все зашло очень далеко. Линия огня слишком близко, чтобы придерживаться здравого смысла.

* * *Они боролись за жизнь Луизы Берентон еще минут сорок.

Со слюной и хининовым раствором вышло совсем немного желчи и желудочного сока, но, к несчастью, к тому времени дыхание пациентки стало таким слабым, что во время последнего позыва рвота застряла в горле, и она чуть было не подавилась.

От надавливания на солнечное сплетение Лоуренс перешел к похлопыванию девушки по спине, в то время как Джеймсон ввел ей в горло трубку, чтобы удалить остатки рвоты.

Чтобы помочь Луизе нормально дышать, Финли подал ей кислород, но дыхание так и осталось слабым. А когда спустя несколько минут Сорвенсен измерил ей давление – Лоуренс в это время измерял уровень кислорода в крови, – выяснилось, что оба показателя остались на низком уровне.

Когда дыхание девушки совсем остановилось и наступили спазмы, Джеймсон сделал сильный легочный массаж, но напрасно.

Лицо ее теперь отливало голубизной, веки стремительно моргали, спина резко изогнулась, а из горла вырвался сдавленный хрип.

Финли продолжал массаж, жестом предложив Лоуренсу в это же время выпрямить пациентке спину. Но задача казалась невыполнимой: в схватке со смертью тело корчилось и извивалось от предсмертных конвульсий.

Когда пропала последняя надежда, Джеймсон и его помощник на мгновение схватились друг за друга – не только для того, чтобы прийти в себя и принять поражение, но и чтобы отдышаться и собраться с мыслями. Последние мгновения борьбы за жизнь Луизы Берентон обессилили их.

Финли первым посмотрел на доктора Сорвенсена. Между ними не было сказано ни слова, но по взгляду Джеймсона его коллега понял, что делать. Скорбно поклонившись, он направился к Джосайе Берентону с сообщением, что его дочь мертва.

В эти последние моменты тишины, когда слышалось лишь тихое бормотанье Сорвенсена за закрытой дверью, Джеймсон понял, как сильно ему не хватало опыта в работе у постели пациентов. В такой момент он не смог бы посмотреть в лицо мистеру Берентону и сказать ему страшные слова. Возможно, это был результат долгих лет работы с трупами, или же Финли именно поэтому выбрал эту специализацию. Он просто не был способен справляться с такими тяжелыми ситуациями. Он привык к работе с холодным телом, когда основная драма уже свершилась.

От созерцания смерти Луизы Берентон его затрясло, и ему потребовалось несколько мгновений, чтобы успокоиться и присоединиться к Сорвенсену в прихожей.