Палач. Да прольется кровь - Андреа Жапп (2012)

– Но ведь… вы только представьте себе… у нее такое миленькое личико, она плачет, умоляет, чтобы ее простили… Согласитесь, это вам не какой-нибудь мерзавец, изрыгающий непристойности и проклятия. И потом, народ ведет себя подобно флюгеру, вам это известно гораздо лучше меня… Нет-нет, мы категорически нуждаемся в такой прекрасной руке, как ваша, прославленной не только по всему королевству, но и за его пределами. Мне известно, что вы совершали свои Высокие Деяния в Италии и в Испанском королевстве[142].

– В других графствах тоже есть неплохие мастера, – иронично заметил Ардуин, более чем уверенный, что те изо всех сил старались избежать назначения в этот город.

– Что вы, что вы! Они не настолько искусны, как вы, – заговорил секретарь, жалобно добавив: – Тем более что ни один не ответил на наши срочные послания. Какая жалость, что это ремесло считается таким неприличным! Множество ваших двоюродных братьев и прочих родственников[143] разбогатели и теперь отказываются от своего занятия.

– Что вы говорите? Как это скверно с их стороны! Настоящая неблагодарность! – заметил Ардуин, так хорошо скрывая свои истинные чувства, что секретарь, не заметив насмешки, принялся ему усердно поддакивать.

* * *

Мэтр Правосудие Мортаня нашел своего юного помощника в таверне. Подросток, не зная, как себя держать, и окончательно смутившись, не осмелился ничего себе заказать. Венель-младший мягко упрекнул его. Юноша ответил:

– Мессир, но я не знал, вдруг стакан сидра может дорого обойтись…

Ардуин в который раз подумал, что своей культурной речью Селестен обязан матери – очень небогатой вдове, которая из привязанности к своему единственному сыну позаботилась, чтобы тот умел читать и писать и иметь дело со счетами и деловыми записями. Но денег не было, и Селестен, которого из-за небольшого горба на спине не захотели нанять ни на одну ферму, в конце концов согласился занять место подмастерья палача. Разумеется, такая служба не была пределом его мечтаний, но юноше хватило ума и чувства такта, чтобы не упоминать об этом. С губ мэтра Высокое Правосудие чуть не сорвался поток ругательств в адрес юной Клотильды. Никакой признательности за то, что ей дали кров и стол, в то время как другие дети или почти дети тысячами умирают от голода… А впрочем, не важно. К черту эту девчонку!

Ардуин переживал, что, если юноша надолго останется при нем, его ждет такая же судьба отверженного, и решил через несколько месяцев выпроводить его, заплатив достаточно денег, чтобы помочь и ему, и его матери.

– Напротив, от одного-двух стаканчиков сидра тебе ничего плохого не будет. А вот вина, которое ударяет в голову, туманит рассудок и заставляет дрожать руки, следует избегать. Давай-ка остановимся здесь, а потом узнаем, что за работа нам предстоит завтра.

– Мессир Высокое Правосудие, вы, наверное, обидитесь и станете меня ругать… Я… вот… вы благородный и добрый человек… и, я уверен, весьма сведущий… Как… ну, это…

Поняв, какой вопрос юноша пытается ему задать и не осмеливается, Ардуин мягко ответил:

– Я все время имею дело с кровью, страданиями и смертью. Они не пугают меня и не вызывают у меня отвращения. Мясник забивает скулящее животное, я же – человеческие существа. Привычка, не более того.

Когда-то Ардуин согласился принять путь своего отца – и, следуя его урокам, всякий раз облачаясь в черно-красные одежды, погружался в полнейшее безразличие. Куча плоти, нервов и костей, которая плакала, кричала и умоляла на пыточном столе, для него больше не существовала как человеческое существо. А выходя из тюрьмы или из помещения для допросов, он был неспособен вспомнить черты лица обвиняемого, цвет волос и глаз. Чаще всего ему вспоминались ненавистные запахи испражнений, рвоты и горелой кожи, затхлый воздух, пропитанный ужасом и агонией.