Палач. Да прольется кровь - Андреа Жапп (2012)

Тишина, глубокая гнетущая тишина. Обитель, которая до этой ужасной новости казалась такой безопасной, теперь тревожила матушку аббатису. Тишина предписывалась правилом святого Бенуа; исключение могли составлять лишь очень важные причины. И, однако, эта обычная и желанная тишина нарушалась оборванными на полуслове разговорами, подавленными смешками, тысячами реплик, произнесенных почти что с закрытым ртом. Все постоянно делали усилия, чтобы соблюдать тишину; это правило было предназначено, чтобы обуздать природную склонность человеческих существ к болтовне, как этого и желал их святой Создатель. В этом было постоянное противоречие, которое, впрочем, счастливо разрешалось.

Но эта новая тишина казалась какими-то злыми чарами, невыносимым трауром. Речь больше не шла о дисциплине речи, теперь же – о полной немоте, воцарившейся по идущему извне велению некоей злой силы. Впрочем, вряд ли аббатиса ощущала это именно так. Она несколько раз разминулась со своими духовными дочерьми и видела закрытые лица, опущенные глаза, беспричинную спешку, множество коротких нервных движений, руки, запрятанные в широкие рукава одеяний. Можно подумать, это легион летучих мышей, которые ищут малейшую трещину или дыру в стене, чтобы забиться туда и исчезнуть.

Куда девались их сияние, их восхитительная уверенность, убежденность, что обитель является маяком – громадным и таким мощным, что никакие мирские бури не смогут его поколебать?

Внезапно понять, что внешний мир, до этого такой отдаленный и настолько же безопасный, может обрушиться на них, умертвить, посеять ужас в их душах, – это было гораздо хуже, чем случайная трагическая потеря одной из самых замечательных сестер.

Именно поэтому правосудие аббатисы было беспощадным. Она поклялась в этом. Аббатство Клерет оставалось несокрушимой твердыней, и ее духовные дочери не должны в этом сомневаться. Никогда больше.

Коротко выдохнув, мадам де Госбер поднялась и резким движением швырнула серебряный стилет, который с глухим звуком отскочил от бюро – такого величественного, что рядом с ним сама аббатиса казалась еще более маленькой и хрупкой. Она замерла в нерешительности. Одна совершенно ошеломляющая мысль не переставая крутилась у нее в голове: убийство! Кто-то убил одну из ее духовных дочерей. Но кто? Кто осмелился на такой святотатственный поступок, наказанием за который является смерть и последующие вечные муки в аду? Упав на колени на пол, выложенный керамическими плитками, она молитвенно сложила руки, борясь с охватывающим ее гневом.

«Агнец Божий, я не хочу его ненавидеть, не хочу, и все же я испытываю это чувство. Боже милосердный, дай мне силы оттолкнуть гнев и жажду отмщения. Я хочу увидеть бесчестного убийцу Анриетты повешенным быстро и высоко по моему приказу. Я хочу видеть, как он задыхается и отдает Тебе свою гнусную душу. Прости меня и помоги мне. Разум мой клокочет от ненависти. За несколько денье убийца лишил Господа одной из его самых ярких огоньков. Я хочу, чтобы он подох, чтобы он знал, за что и какая ужасная судьба постигнет его потом, что он обречен на вечные муки. Я думала, что уже навсегда избавилась от такого ужасного чувства, как ненависть, Господи. Но сегодня она возвращается, и сила ее подобна урагану. Вместе с ней я чувствую стыд и отчаяние, что я не стала такой, какой Ты хотел бы меня видеть и какой я обещала Тебе стать.

Помимо горя, непонимания, в которое повергла меня кончина Анриетты, мною снова овладевает смятение. Я чувствую себя растерянной, слабой и больше не уверена, что эти святые годы, которые я провела здесь со дня своего прибытия, способствовали моему смирению, что в своем бесконечном милосердии придавали мне сил, чтобы стать лучше.

Я брожу среди своих сумрачных мыслей, колеблясь от одной уверенности к другой. Помоги мне, прошу Тебя, умоляю Тебя. Где Ты? Подай же знак, чтобы я наконец выбралась из этого лабиринта сомнений.