Карта небесной сферы, или Тайный меридиан - Артуро Перес-Реверте (2000)

Кой пальцем вел по береговой линии между Сеутой и мысом Эспартель, ненадолго задержавшись на городе, чье имя носила женщина, которая стояла рядом с ним. Потом он пересек пролив, поднявшись к северу, к Тарифе, и двинулся на северо-запад, снова задержавшись у Асейтеры, где крестики, обозначавши опасность, стояли гораздо более точно, чем на современной карте Британского адмиралтейства в проходе между Терсоном и Моуэтт-Грейвом. Кой хорошо знал карты Гибралтарского пролива; и почти все совпадало, причем настолько, что оставалось только удивляться такой точности, практически неестественной для гидрографии тех времен, когда не существовало не только снимков из космоса, но и технических достижений конца XVIII века. Он видел размеченные по градусам и минутам шкалы долготы и широты, справа находилась шкала широт, а шкала долгот повторялась четырежды — в зависимости от того, какой меридиан принимался за нулевой: Париж, Тенерифе, Кадис или Картахена. Кой вспомнил, что в те времена еще не был принят универсальный нулевой меридиан — гринвичский.

— Отлично сохранился этот атлас, — с восхищением произнес он.

— Просто великолепно. Этот экземпляр никогда не был на борту корабля.

Кой перелистал несколько страниц: «Сферическая карта побережья Испании от Агилас и горы Копе до башни Эррадора, иначе называемой Орадада»…

Эту часть побережья он знал наизусть — неприветливый каменистый берег с узкими скалистыми бухтами и подводными камнями. Там прошло его детство. Палец передвигался по плотной бумаге: мыс Тиньосо, Эскомбрерас, мыс Агуа… Очертания были выведены столь же точно, как и на карте Гибралтара.

— А здесь ошибка, — вдруг сказал он.

Она посмотрела на него скорее заинтересованно, чем удивленно.

— Ты уверен?

— Абсолютно.

— Ты знаешь это побережье?

— Я там родился. Даже нырял — за античными амфорами и прочими археологическими редкостями.

— Ты и водолаз?

Кой прищелкнул языком и покачал головой.

— Нет, в профессиональном смысле — нет, — он чуть улыбнулся, словно извиняясь. — Летом на каникулах подрабатывал.

— Но опыт-то у тебя есть…

— Какой там опыт… — пожал он плечами. — В молодости еще какой-то опыт был. А теперь я уже столько лет не суюсь в воду…

Она склонила голову к плечу и внимательно посмотрела на него. Потом снова посмотрела на его палец, еще лежавший на карте.

— А какая здесь ошибка?

Он сказал, какая. На карте Уррутии мыс Палое находится на две-три минуты южнее того места, где он расположен в действительности; Кой столько раз огибал его, что наизусть знал координаты. На самом деле этот мыс находится на 37°38′ северной широты — секунд он сейчас не помнил, а на карте Уррутии — примерно на 37°36′. Несомненно, потом эти координаты — с течением времени и усовершенствованием способов съемки — неоднократно уточнялись. В конце концов, сказал он, что значит пара морских миль для карты 1751 года, да еще выполненной в сферической проекции.

Она молчала, не отрывая глаз от старинной гравюры. Кой пожал плечами:

— По-моему, тебя такого рода неточности завораживают. У тебя в Барселоне был предел, выше которого ты не могла поднимать цену, или нет?

Она все так же сидела, опершись о стол и глядя на карту. Казалось, мысли ее витали где-то далеко, и ответила она не сразу.

— Конечно, был предел, — сказала она наконец. — Морской музей не Испанский банк… К счастью, цена не перекрыла наши возможности.

Кой тихонько рассмеялся, и она взглянула на него вопросительно.

— На аукционе я думал, что для тебя это что-то очень личное… Ты так упорно сражалась.

— Конечно, личное, — сказала она даже немного раздраженно. И снова посмотрела на карту так, будто что-то там приковывало ее внимание. — Это моя работа. — Она встряхнула головой, будто отгоняя какую-то мысль, которую не собиралась высказывать. — Ведь это я предложила приобрести Уррутию.

— И что вы в музее теперь с ним будете делать?