Без надежды на искупление - Майкл Р. Флетчер (2015)

«Боги, как здесь тихо». Пререкания доппелей его отвлекали, но в то же время приносили пользу. Хотя говорить с ними было почти то же самое, что беседовать с самим собой, такие размышления вслух шли ему на пользу. Доппели представляли всего лишь отдельные стороны его личности, но зато четко выраженные, концентрированные проявления его психики. Каждый доппель давал ему что-то особенное, и хотя они и стремились его свергнуть, он был им так же нужен, как и они ему. Эта необходимость связывала их друг с другом.

«Однажды я окажусь им нужен не настолько, как они мне». Потребности других были той осью, от которой он своим могуществом гефаргайста заставлял мир склоняться в нужную ему сторону. «Потребности – это слабости».

Тишина в комнате легла ему на плечи тяжелым грузом. Кёнигу не хватало голосов остальных. Он слишком много времени проводил один и от этого чувствовал себя опустошенным и слабым. У него зарождались сомнения. Вскоре он выберется из кабинета, окружит себя своими жрецами и засияет в лучах их внимания.

Он взял случайный лист бумаги и посмотрел на него; это были отчеты церкви Геборене в Готлосе, грязном крошечном городе-государстве к югу от Зельбстхаса. Король Диб Шмутциг, гефаргайст, обладавший крайне небольшой силой, требовал с иностранной церкви запредельно высоких налогов. Досадно, но не особенно важно. Готлос скоро будет в распоряжении Кёнига. А пока что он заплатит этому много о себе воображающему поганцу.

Кёниг сердито заворчал и ударил кулаком по столешнице; гнев переполнял его, как будто налетевшая неведомо откуда гроза. Он скомкал доклад, и кулак его дрожал.

– Шмутциг – полное ничтожество, – прорычал Кёниг, стараясь сосредоточиться на делах, с которыми нужно было разобраться. – Он цел только потому, что даже не заслуживает, чтобы его раздавили.

– Он цел потому, что ты занят более серьезными проблемами, – прошептал у него за спиной Беспокойство.

У Кёнига опустились плечи.

– Я велел тебе удалиться.

– Ты встревожен.

– Я сам с этим разберусь.

– Остался только один бог. Если с ним ничего не выйдет, то начинать заново уже поздно. Твои иллюзии набирают силу. Время на исходе.

– Ауфшлаг меня не подведет, – произнес Кёниг.

Отречение, стоявший рядом с другим доппелем, подался вперед.

– Тебя все бросают. А у этого ученого ничего не выйдет.

– Нет, – убежденно ответил Кёниг. – Этот ребенок – тот самый, избранный.

Беспокойство рассмеялся.

– Кого ты пытаешься убедить?

* * *

Сестра Вегверфен стояла перед Ауфшлагом Хоэ, сидевшим за идеально чистым письменным столом. Пусть внешность главного ученого Геборене вовсе не внушала трепета – жирный и круглый, с гнилыми зубами и сальными торчащими волосиками, – молодая жрица отлично понимала, каков он на самом деле.

Ей уже было известно, что наука – дело страшное и кровавое. Вегверфен достаточно много ассистировала Ауфшлагу в экспериментах, так что успела проникнуться к нему большим уважением из-за упорной тяги к знаниям, которую проявлял этот человек, хотя готовность Ауфшлага пойти на все, чтобы найти ответы на свои вопросы, граничила с безумием. Вегверфен наблюдала, как он подвергал пыткам целые семьи, просто чтобы выяснить, можно ли создать гайстескранкен, или же бредовые иллюзии являются врожденным свойством, которому человека научить нельзя. Она готова была поклясться, что Ауфшлаг – гайстескранкен, вот только он ни разу не проявлял ни одной бредовой иллюзии и всегда производил впечатление хладнокровного, пугающе здравомыслящего человека.

Нет, душевно здоровым его назвать было бы неверно. Пусть его и не преследуют иллюзии, но и вполне человеком его считать нельзя.