Европа. Борьба за господство - Брендан Симмс (2013)

Поэтому ЕС оказался плохо подготовлен к новым кризисам, которые разразились в 2010–2011 годах.[1518] Весной 2010 года «кумулятивный эффект» финансового кризиса, некомпетентности правительств, снижения налоговой базы, систематического уклонения от уплаты налогов, а также колоссальных долгов, номинированных в евро, был усугублен низкими процентными ставками, которые ввел валютный союз, и это подвергло финансовые системы Португалии, Ирландии, Италии, Греции и Испании – стран «PIIGS»[1519] – непереносимому давлению. Весной в Афинах вспыхнули гражданские волнения, когда правительство попыталось оздоровить бюджет за счет сокращения социальных расходов. Через год греки снова вышли на улицы в знак протеста против нового раунда мер жесткой экономии. В Ирландии огромные долги государства угрожали уничтожить всю фискальную систему, и дефолт виделся реальной возможностью. Здесь население оказалось более терпеливым и согласилось на сокращение бюджета в надежде и ожидании того, что «Европа» придет к ним на помощь. Государственные финансы Португалии, Италии и Испании также балансировали на грани краха, и даже появились признаки грядущего катаклизма в «ядерных» странах наподобие Бельгии. Международные инвесторы, многие из которых сильно пострадали от вложений в гособлигации Ирландии и стран Средиземноморья, подумывали «сбросить» свои активы в пользу более стабильных ценных бумаг – скажем, немецких. К началу 2011 года Европа находилась на грани финансового коллапса.

Между тем Ближний Восток охватило внезапное восстание. В январе 2011 года тунисский диктатор, президент Зин аль-Абидин бен Али был свергнут демонстрантами, которые требовали положить конец коррупции и единовластию. Через месяц много лет управлявший Египтом диктатор Хосни Мубарак был низложен в ходе аналогичного народного возмущения. Вскоре после этого восточная Ливия восстала с оружием в руках против не менее долго занимавшего свой пост диктатора Муамара аль-Каддафи; верные ему силы безопасности быстро подавили попытку мятежа на западе и двинулись на оплот повстанцев Триполи. С марта 2011 года протесты также начались в Сирии. Эта «арабская весна» не затронула всего несколько стран Ближнего Востока и распространилась вплоть до Персидского залива, где шиитское большинство Бахрейна принялось требовать дополнительных прав и свобод от суннитской королевской семьи. В основе «арабской весны» лежали многочисленные локальные культурные, политические и сектантские традиции; среди ее участников оказались и борцы за женское равноправие, и радикальные исламисты; но все мятежи и протесты объединяли лозунги политического участия масс по западному образцу и демократического представительства. Что удивительно (и полностью в отличие от событий, которые привели к падению шаха в Иране), внешняя политика почти не играла роли в этих революциях. Да, повсюду критиковали США и европейцев за поддержку ближневосточных диктаторов, но в целом демонстранты не выказывали стремления конфликтовать с Израилем и Западом как таковым. Можно сказать, что «арабская весна» напоминала народно-демократические протесты 1989 года в Центральной и Восточной Европе, а не иранскую исламскую революцию 1979-го; впрочем, к середине 2011 года прошло слишком мало времени, чтобы утверждать наверняка.