Саксонская трилогия (сборник) - Юзеф Игнаций Крашевский (1875)

– Мне жаль тебя, – сказала Млава. – Зачем ты вздумала заглянуть мне в душу? Там лишь полынь растет, из слов моих лишь горечь сочится. Мне жаль тебя, – старуха опустила голову. – Да разве ты одна? Тысячи людей на этой земле страдали, мучались и померли, и нет у них могилы, и ветер развеял их прах… Тысячи стонали, как ты стонать будешь в долгой, долгой неволе… отцы мои, деды, предки наши, короли, я уже последняя: немец выгнал меня из дому.

Анна Козель молча достала золотую монету и хотела сунуть ее в руку старухе, но та отскочила.

– Я не возьму, – сказала она, – милостыня мне не нужна, а долг свой вы когда-нибудь иначе заплатите: там подсчитывают его!

Она подняла палец кверху и, закутавшись в свою дерюгу, заковыляла вдоль изгородей к лугу.

Во время этого разговора спутники Анны, дивясь ее храбрости, стояли поодаль. Хозяин-немец тоже наблюдал за этой сценой, но до него долетало лишь еле слышное бормотанье. Никто не решился спросить Козель, почему она бледна, почему, погруженная в думы, она схватила лошадь за гриву, села в седло и, безвольно отпустив поводья, предоставила лошади идти, как ей вздумается.

Они поехали дальше, но уже не вскачь; кони фыркали. Вдали показались остроконечные ступенчатые, высоко вздымающиеся башни, конюший тихо промолвил:

– Столпен.

Прошел почти час, пока они достигли подножья замка. Напротив частокола из черного базальта стояла кавалькада короля, поджидая еще издалека замеченную графиню.

Август пошел ей навстречу, посмеиваясь.

– Я уже жду, по крайней мере, час, – сказал он.

– А я потеряла полчаса с какой-то нищенкой, попросив ее погадать мне, – ответила Козель.

Король с удивлением посмотрел на нее.

– И что она наворожила? – спросил он.

Анна взглянула на него, и из глаз у нее брызнули слезы. Это было так неожиданно, что Август растерялся и испугался. Нежностью и лаской он старался вернуть ей веселое расположение духа.

– Погляди, какой он чудесный, этот старинный замок давних мейсенских епископов! – сказал король, показывая на стены.

– Отвратительный! Ужасный! Страшный! – ответила Козель, содрогаясь. – Не понимаю, как вы могли выбрать для прогулки место, где витают страшные воспоминания о пытках и войнах.

– Твои прекрасные глаза, владычица моя, – прервал ее Август, – могут сделать светлыми самые мрачные места, с тобой мне везде хорошо.

И он подал графине руку. Анна, задумавшись, оперлась на нее. Они обошли вокруг старую крепость. Графиня была молчалива, у короля вид был очень довольный. Кто знает? Может, он подумал о том, что, когда в Зоннен и Кенигштейне не хватит места для узников, он сможет поместить их здесь и поэтому, обойдя замок, пожелал осмотреть его и внутри.

Козель, стоя на пороге и глядя на черные башни и стены, пыталась задержать короля. Но Август все же вошел туда. Он осмотрел башню Доната, заглянул в застенок и в темницу Яна, построенную епископом Яном VI. Ключник, шедший впереди, показал ему еще и другие застенки; темницу, называвшуюся «Монашьей Ямой», где наказывали монахов, судейскую и темницу св. Яна, куда осужденных спускали по приставной лестнице. Все они были в довольно хорошем состоянии, но пусты. Август осматривал их с напряженным вниманием, будто искал следы замученных там людей; бросив напоследок взгляд на крепостные стены, он не спеша вышел.

Анну он нашел там, где оставил ее, погруженную в необычную задумчивость; она то и дело с ужасом взглядывала на крепостные башни.

– Сегодняшняя поездка не из веселых, – сказала Анна изменившимся голосом, – приятной ее не назовешь, хотя я внутри не была, мне чудятся стоны страдавших здесь людей.

Август улыбнулся.