Исцеление в жизни и смерти - Стивен Левин (1987)

Мы ощущали горестную благодать, присутствуя при смерти детей, которые часто напоминали нам наших собственных детей, или держа за мягкую, истончившуюся от старости руку умирающую женщину-прабабушку, глядя друг другу в глаза в этот величественный миг и присутствуя при её последнем вдохе, слыша его – слыша, как свет покидает тело и растворяется. Или находясь рядом с умирающим молодым мужчиной, сидящим в уличном кресле в летнем саду, который просит в последний раз побыть на воздухе; окружённый своими детьми и близкими людьми, он в последний раз делает глоток воды. Минуту спустя мы заметили, как крошечная букашка ползёт по его застывшим глазам, и ощутили радость – после стольких лет страданий и трудностей он сделал свой последний вдох так спокойно, что никто точно не знал, когда он покинул мир.

Однако этот удивительный опыт, пережитый совместно с людьми, которые к нам обращались за помощью, не ограничивался чем-то поверхностным в духе «службы 101 по подготовке к смерти». В каждом случае имело место исследование. Каждый своим уникальным путём шёл к одной и той же цели. А именно: к более глубокому видению жизни, более глубокой вовлечённости. Некоторые из этих людей взяли на себя труд по глубокому изучению и развитию таких качеств, как любящая доброта и милосердие, – так заблудившийся ребёнок мог бы выйти на открытую тропу через чащу – испытывая бесконечную радость от того, что наконец они установили непосредственную связь с настоящим, с самой жизнью. Другие воспринимали это как борьбу, но одновременно и как отказ от старых страхов и цепляний, несущий большое удовлетворение, – подобно с трудом отвоёванной неизведанной дороге в совершенно новую жизнь.

Благодаря многолетней работе с умирающими людьми, мы научились пребывать в полной открытости настоящему мгновению, в котором сосредоточивается вся жизнь, ведь лучшая подготовка к смерти – полноценная открытость жизни даже в самых неожиданных её поворотах и изменениях. Однако в некоторых случаях оказалось, что обретение такой открытости жизни не подготавливает почву для смерти, но, напротив, приводит к более глубокому пониманию исцеления на почти невообразимом уровне.

Так стало очевидно, что подготовка к смерти, обретение новой открытости жизни, способствует более глубоким процессам исцеления. В некоторых случаях эти процессы затрагивали как тело, так и сердце. Не все люди, которые пришли к нам умирать, действительно умерли. Однако на протяжении многих лет немало людей в определённый момент движения к открытости будто бы снова начинали себя лучше чувствовать физически. Разделяя радость совершенно новой жизни, где нет больше рака, с людьми, которые изначально пришли к нам умирать, поскольку страдали от онкологических заболеваний на поздних стадиях, мы постепенно стали обращать внимание на этот процесс, этот феномен, называемый исцелением.

Некоторые из пришедших к нам людей обнаруживали, когда начинали исследовать и отпускать привязанности своего ума, что их организм исцеляется. Когда этим людям удалось развить в себе определённую сердечность, они развивали способность прикоснуться к своей боли и страхам с милосердием и осознанностью – это оптимальная стратегия для того, кто живёт или умирает, сама по себе глубоко исцеляющая.

Когда мы вместе с Ондреа стали исследовать, что представляет собой исцеление, контекст быстро расширился. Если исцеление – то, чем оно кажется, а именно привнесение гармонии в области, лишённые покоя, балансировка энергий с целью привнести мир туда, когда раньше была война, тогда оно, определённо, не ограничивается рамками тела или даже рамками чего-то зримого. Оно подразумевает возможность заживления даже глубочайших, незримых ран – боли, которая делает смерть желанным отдыхом.