Дочь Сталина - Розмари Салливан (2015)

На самом деле, власти как раз размышляли над тем, чтобы выпустить ее из страны. Как отмечал двоюродный брат Светланы Леонид Аллилуев, «Светлана была бомбой: Сталин, ее побег. У правительства было так много проблем из-за этого, что они мечтали избавиться от нее». Светланой же владела единственная мысль – как бы побыстрее выбраться из больницы, пока ее здесь «не отравили». В итоге, в воскресенье, когда вокруг не было врачей, она просто вышла из больницы и на троллейбусе уехала домой.

Отъезд Ольги и Светланы прошел без всяких прощаний. Ни одна живая душа в Тбилиси не знала о нем. Посвящена была только тень бабушки Светланы. Перед отъездом Светлана пришла на могилу Кеке на маленьком кладбище на Давидовской горе и сидела около нее, задавая себе вопрос: «Бабка моя, простая неграмотная труженица, сумела прожить свою бедную жизнь достойно до самого конца. Почему же я не могу найти свой путь?» Она вспоминала слова, которые когда-то написал ее бывший любовник Давид Самойлов:

Твоя высокая обида,

Моя высокая беда.

Аленушка! Попомни братца.

Не возвращайся. Никогда.

Но Светлана боялась будущего.

Когда Ольгина учительница фортепиано Лейла Сикмашвили поняла, что они больше не вернутся, она так и не смогла простить Светлану. Оглядываясь назад, Лейла говорила, что одна из главных ошибок ее жизни состоит в том, что она не удержала Ольгу. Девочка могла бы выйти замуж за своего возлюбленного, тот мужчина по-прежнему любил ее, и прожила бы счастливую жизнь в Грузии, став матерью шестерых детей. Здесь особенно видна разница между грузинским и американским пониманием счастья. Когда Ольга узнала, что она возвратится в школу «Френдз», то была на седьмом небе от счастья.

Светлана и Ольга вместе с Макой улетели в Москву 27 марта. Они оставили большую часть своих вещей: книги, бумаги, личные принадлежности. Светлану никогда не волновали брошенные вещи. Как вспоминала Ольга, «Она всегда разбрасывала свое добро по всему миру». Создавалось ощущение, что этим Светлана отвергала свою прошлую жизнь. Но Ольге удалось настоять на своем: они не оставят Маку.

Ольга и Светлана снова поселились в гостинице «Советская». Теперь они взяли совсем маленький номер, поскольку Светлана за все платила сама. Ольга получила советский заграничный паспорт с проставленными въездной и выездной визами, документы на который они сдали в Грузии. Ей разрешили ехать в Англию как советской школьнице. У Светланы загранпаспорта так и не было. С ее отъездом из СССР ничего не было ясно. Они с Ольгой провели в Москве двадцать нервных дней – ждали решения.

По вечерам Светлана часто выходила прогуляться по московским улицам со своим племянником Александром Бурдонским. Однажды она повернулась к нему и спросила:

– Хочешь знать, почему я хочу уехать?

– Да, – ответил он.

– Ты можешь представить себе это чувство? Я хожу по московским улицам… И никого нет. Только кресты. Кресты везде… кресты, кресты, кресты».

* * *

Он понял, что она говорит о том, что «многих людей, которые были близки и интересны ей, больше нет рядом. Никого из людей, о которых она вспоминала с ностальгией, не было на свете». Бурдонский намного позже понял, что Светлана имела в виду:

Ей нужно было приехать сюда, чтобы навеки попрощаться со всеми. Ей нужно было вернуться, чтобы понять, как мало здесь изменилось, в основном, в психологии властей – ничего не изменилось. И когда ей снова предложили жить здесь, дать ей квартиру, дать то, дать это, дать дачу – и снова, как волк, оказаться за красными флажками, тогда она во второй раз категорично и яростно отвергла все это.