Принцесса Монако - Джеффри Робинсон (2013)

Загорелые юноши уносят с пляжа надувные матрацы и складывают зонтики. Объявление гласит, что после семи вечера купаться в море можно лишь на свой страх и риск, что некоторые и делают. Чуть позже на пляжи придет полицейский патруль, чтобы туристы не вздумали здесь ночью развлекаться. Кстати, на других пляжах такое случается сплошь и рядом, но только не в Монте-Карло.

Крупье опаздывает на работу, потому что не мог припарковать свой желтый «мазератти» на частной парковке за казино.

Через несколько минут начнутся четыре вечеринки с коктейлями, шампанским и бутербродами-канапе. Спонсоры двух первых — ювелиры, третьей — художественная галерея, четвертой — торговцы дорогими автомобилями. Все, кто встретились на первой вечеринке, встретятся и на трех остальных.

Магазины закрываются.

Девушки в белых халатиках опускают тяжелые металлические жалюзи, пряча на ночь затянутые розовой или желтой пленкой окна. Пленка нужна для того, чтобы солнечные лучи не испортили выставленные на витрине духи.

Мужчины встречаются с любовницами. Женщины — с любовниками.

С вокзала отходит первый ночной поезд на Париж.

Из Ниццы прибывает пригородная электричка, идущая в Вентимилью.

Перед экраном компьютера сидит брокер, проверяя, как идут дела на Уолл-стрит. В Монте-Карло 6 часов вечера, в Нью-Йорке — полдень.

Повара уже на вахте. Сомелье проверяют запасы вин. Метрдотель в Café de Paris считает зарезервированные столики. К нему подходит американская чета. Американцы хотят знать, могут ли они поужинать в этом ресторане, если у мужчины нет галстука. Метр заверяет их, что им будут рады независимо от того, будет на нем галстук или нет.

В кафе рядом с гимназией картежники закончили очередную игру. Все на прощание пьют анисовую водку.

В баре Hôtel de Paris обслуживают знаменитого в прошлом английского актера, как бывает каждый вечер в одно и то же время, потому что он заплатил за это бармену.

Личный эпилог

У каждого из нас есть любимые воспоминания.

Так и быть, поделюсь моими воспоминаниями о Грейс. Суббота, вторая половина дня перед последним Рождеством в ее жизни. Все утро она пекла сливочное печенье в форме звезд, рождественских елочек, санта-клаусов с мешками, полными подарков. Как только печенье было готово, она вышла из дворца и прошла примерно 450 метров по узкой извилистой улочке к дому Каролины. Путь ее лежал между рядами желтых трехэтажных кирпичных домов с зелеными ставнями на окнах. Здесь иногда сушат свежевыстиранное белье.

В темных брюках, кремовом кашемировом свитере, с простой ниткой жемчуга на шее, в туфлях на низком каблуке, закутав голову шарфом и надев большие солнечные очки, она осталась неузнанной. Лишь дворцовая стража в зимней форме, увидев ее, отсалютовала. Она кивнула им и с улыбкой сказала: «Bonjour!»

Вскоре она вошла в просторную, тихую виллу. Не увидев никого в холле, заглянула в кухню.

— Что на завтрак?

— Как насчет студня с кукурузной мукой и яичницы? — предложил я.

Грейс подозрительно посмотрела на меня:

— Откуда у вас в Монако филадельфийский студень?

— Да, увы, — вздохнул я, пожимая плечами. — В таком случае подойдет вам омлет?

— Великолепно, — ответила она, положив пакет с печеньем на стол рядом с раковиной и протянув руку за фартуком. — Сейчас займусь.

Годы были к ней милосердны. Она слегка пополнела, но глаза сияли все тем же блеском, что и раньше, а голос оставался таким же, что звучал в «Могамбо», «Ровно в полдень» и в «Окне во двор».

Лицо чуть округлилось, его абрис стал мягче, чем когда-то в Голливуде. Ледяная богиня слегка подтаяла, а юная красавица кинозвезда оставалась прекрасной дамой, которой за пятьдесят.

— Я думала, вы из Нью-Йорка, — сказала она, взяв зеленые перцы. — Как вы узнали про студень?

— Я ходил в школу в Филадельфии и учился в Темпле.