Призрачное эхо - Уильям Риттер (2016)

Мурашки пробежали по моей спине еще до того, как я ощутила холод. Я сразу же узнала эти слова. Они исходили из какого-то темного уголка души Дженни.

– Я знаю, кто вы.

Ее платье было элегантным и безупречно чистым, но тут я заметила, что воротник у него порван, а само оно темнеет на глазах. Дженни уже распадалась и разделялась на несколько призраков. Эти ее «эха» походили на жуткую версию тех салонных игрушек, которые любила покупать моя мать, – небольшие карточки на палочках, с рисунком птицы на одной стороне и пустой клетки на другой. Когда палочки вертели, то создавалось впечатление, что птица находится в клетке. Такой нехитрый трюк, обман зрения. Так и Дженни теперь мелькала перед моими глазами, грациозная и гротескная – две версии, сливающиеся в одно изображение, но какой-то частью своего сознания я понимала, что они не одно и то же. Ее брови нахмурились, глаза расширились от гнева и смущения.

– Дженни. Это я, Эбигейл. Ты в безопасности. Никто не…

– Вы работаете с моим женихом.

– Дженни, вернись ко мне. Все хорошо. Ты в безопасности.

– Нет!

– Ты в безопасности.

– НЕТ!

К тому времени как она снова появилась, я успела убрать все осколки и расставить мебель. Она всегда возвращалась, но ей требовалось некоторое время, чтобы оправиться после «эха». Чтобы не терзаться самой, я занималась рутинными делами: просматривала старые записи и пометки, составленные моим предшественником Дугласом. Дуглас был странной птицей, зато обладал безупречным почерком. Конечно, пока у него еще были руки, по которым он, казалось, вовсе не скучал теперь, когда их заменили крылья. И когда я говорю «птица», я говорю буквально – Дуглас превратился в селезня, выполняя свое последнее официальное задание. Работа на Р. Ф. Джекаби сопряжена с некоторыми уникальными профессиональными рисками.

В настоящее время Дуглас сидел на полке и наблюдал за моими занятиями, иногда неодобрительно крякая или взъерошиваясь, когда я, по его мнению, записывала что-то не так. Быть птицей ему, похоже, нравилось, но от этого он не становился менее привередливым и дотошным, чем в своем человеческом воплощении. Дженни материализовалась медленно; когда я заметила ее появление, она выглядела лишь как намек на мерцающий свет в углу. Я не стала ее торопить.

– Эбигейл, – произнесла она наконец, все еще полупрозрачная, видимая лишь в приглушенном свете. – С тобой все хорошо?

– Конечно. Все в порядке.

Я отложила папки с делами на край стола. Рядом с ними лежало и ее собственное.

– А ты как? В порядке?

Она неуверенно кивнула, но было видно, как тяжелые мысли омрачают ее лицо, словно грозовые тучи.

– Извини, – сказала я. – Мне не следовало… Хватит мне уже принуждать тебя.

– Нет. – Она стала чуть плотнее и прикусила губу. – Нет, я хочу продолжать. Я тут подумала…

– Да?

– Я не такая сильная, как ты, Эбигейл.

– Ах, что за глупости…

– Нет, это так. Ты сильная, и я благодарна тебе за твою силу. Ты и так уже дала мне больше, чем я имела право попросить, но, может быть…

– Может быть что?

– Я подумала, могу ли попросить тебя еще кое о чем…

Одержание. Она хотела попросить меня пойти на одержание, то есть как бы вселиться в меня, овладеть моим разумом. И я, в бездумном порыве, согласилась. Мне удалось убедить себя в том, что я достаточно сильна, чтобы выдержать дух Дженни Кавано в своем сознании и разделить с ним свое тело, но тогда я заблуждалась как никогда – я была совсем не готова к предстоящим ощущениям. Она действовала осторожно и мягко, но мне показалось, что я впустила себе в голову целый водоворот боли и холода. Все перед моим взором закрыла белая пелена, а сами глаза как будто превратились в две льдинки. Если я и кричала, то не слышала своего голоса. Я вообще ничего не слышала. Осталась только боль.