Ближний круг - Красницкий Евгений Сергеевич (2010)

«Разбирайтесь», в рот те дышло! Даже о потерях не спросил. Над Саввушкой своим квохчет, как наседка, а на моих ребят наплевать! Костер-то на хрена? Пленных пытать, что ли?»

– Господа урядники, слушай мою команду! Урядник Варлам…

– Я не урядник! – испуганно отшатнулся Вторуша, видимо восприняв назначение как приговор брату.

– Урядник, урядник – Первак еще нескоро поправится, так что командуй. Я сказал: поправится! – повысил голос Мишка в ответ на отрицательное мотание головой Вторуши. – А пока – слышишь? ПОКА он выздоравливает, ты командуешь десятком. Понял?

– Так точно, господин… – Вторуша шмыгнул носом. – …господин старшина.

«Блин, ну дети же!»

– Вот и ладно. Урядник Варлам! Одного человека послать за Ильей на остров, остальным – принести убитых сюда, сложить вон там у тына.

– Слушаюсь, господин старшина!

– Дмитрий, Роська, Артемий, осмотреть все закутки, выгнать всех и запереть в сарае, только осторожно, не нарвитесь, как я в прошлый раз. Пленных стражников связать и к костру. Дмитрий, командуй.

– Слушаюсь, господин старшина.

– Демьян, убитого… да, уже принесли. Подыщи местечко для раненых и выстави дозорных, Стерв подскажет, где лучше.

Урядики разошлись, а Мишка подошел к Дударику и Глебу. Дударик уже закончил перевязку и теперь пытался помочь Глебу встать на ноги, но сил у мальца не хватало. Мишка закинул руку раненого себе за шею, поддел плечом под мышку и помог дотащить Глеба до крыльца хозяйского дома.

– Дударик, что с ним?

– Стрела вскользь по скуле прошла, почти до кости рассекло.

Глеб что-то невнятно пробормотал и попытался сплюнуть, не вышло – кровавая слюна потекла по бороде.

– Я замотал, – продолжил Дударик – но там, наверно, зашивать надо, я сбегаю за Матвеем?

– Не надо, он сейчас сам подойдет, посиди пока с Глебом.

Глеб опять безуспешно попытался что-то сказать, было похоже, что кроме рассечения он был еще и контужен.

«Пижон, блин, лицо бармицей не закрывает. Отделался бы синяком, или ободрало бы слегка – вскользь не пыром, бармица защитила бы. Эх, наставники, самих бы вас выдрать!»

Что-то еще беспокоило, какое-то воспоминание. Мишка повертел головой, оглядывая двор.

«Баба в погребе? Нет, не то, пусть пока там и сидит. Что ж еще?»

Так ничего и не вспомнив, Мишка поднялся на крыльцо и вошел в хозяйский дом. В сенях лежал с пробитой стрелой грудью новый смотрящий. Рядом валялся колчан, затейливо украшенный серебряными заклепкам, и сложный, чувствовалось, что очень мощный, лук – весьма недешевое оружие. Из сеней внутрь вели две двери – дом был просторным. Из-за одной двери доносился детский плач и женские голоса, Мишку передернуло от воспоминаний, и он направился в другую горницу, откуда раздавались мужские стоны и ругательства.

Здесь все свидетельствовало о недавней жестокой рукопашной схватке: опрокинутая и поломанная мебель, брызги крови на полу и на стенах, отрубленная кисть руки, валявшаяся чуть ли не посреди горницы. В противоположной от окна стене засели по самое оперение четыре самострельных болта. Выше, почти у самой потолочной балки, торчал еще один болт. По черному цвету Мишка опознал боеприпас Роськи – тот, разрываясь между христианским милосердием и воинским долгом, чернил свои болты в знак скорби по будущим «вынужденно убиенным».