Мутные воды Меконга - Карин Мюллер (2010)

Я ощутила пустоту под курткой, там, где должны были лежать два меховых комочка. Вместо того чтобы ехать со мной, им предстоит провести жизнь в тесной клетке на задворках вьетнамской автомастерской или закончить свои дни заспиртованными в пыльной бутылке виски в китайской аптеке.

И тогда, на том самом месте, я дала себе клятву. Не важно где и не важно как, но я обязательно поучаствую в спасении немногих оставшихся редких животных во Вьетнаме.

С тяжелым сердцем я покинула Кукфыонг.

13

ИЗ ХАНОЯ – К ГОРНЫМ ПЛЕМЕНАМ

Мамочка, привет!

У меня точно вторая группа крови? Это очень важно.

Начался последний отсчет – километровые отметки проносились мимо, а мы приближались к Ханою. В Сайгоне меня предупреждали, что северяне – люди совсем другой породы: у них нет чувства юмора, они слишком много работают, едят водоросли и собак и весьма прижимисты. Я же отбросила все предрассудки, подумав, что дело в культурном снобизме, основанном лишь на мелких разногласиях: с какого края тарелки надкалывать омлет за завтраком или какого цвета лапшу добавлять в суп.

И ошиблась. Не успели мы пересечь городскую черту, как разница стала очевидной. Сначала мы проехали дворик, заполненный людьми, где стояли клетки с серо-рыжими дворнягами, а взволнованные покупатели размахивали купюрами. Появились русские шапки-ушанки. Гласные стали резче, интонации изменились, и мой накопленный с таким трудом словарный запас все чаще встречался непонимающими кивками и озадаченными взглядами. Вдоль шоссе выстроились высокие деревья, их ветви свисали над дорогой, даря тень проезжающим мотоциклистам. После асфальтовых джунглей Сайгона я была поражена, как это их давным-давно не срубили. И все до единого – от гончаров, нагружающих свои крепкие велосипеды товаром, до лавочников, торгующих кипами свежей зелени, – все были одеты в зеленую военную форму. Мужчины носили круглые шляпы, до того похожие на вьетконговские шлемы, что становилось не по себе. Женщины хранили верность конусообразным шляпам сборщиков риса; широкие полотняные ленты были туго затянуты под подбородком.

Было и еще кое-что, что я никак не рассчитывала встретить в жарких тропиках Юго-Восточной Азии. Собачий холод.

Последние пять километров по городским пробкам прошли в агонии ожидания. Успеем ли мы до пяти, когда главпочтамт закроется после рабочего дня, или я буду вынуждена ждать еще пятнадцать часов, чтобы прочесть свою почту?

Мы с Джеем были в пути уже несколько недель. Хотя в маленьких городках вдоль шоссе № 14 было несколько почтовых отделений, я продолжала писать домой все время и передавала письма через водителей грузовиков, которые встречались нам по дороге и были рады помочь. Я знала, как дорого моей маме каждое написанное мною слово и как она волнуется, когда письма не приходят.

А она знала, как мне необходимы весточки от нее. И писала часто – длинные письма о холодных ноябрьских вечерах у потрескивающего камина, о дурацких проделках наших собак и о тысяче других вещей, связанных с людьми и местами, которые мне так хотелось увидеть снова. Эти письма, да и другие накапливались в почтовом отделении в Ханое, поджидая моего приезда. Я думала о них почти ежедневно и снова и снова проигрывала в голове тот момент, когда они наконец окажутся у меня в руках.