Мутные воды Меконга - Карин Мюллер (2010)

К моему удивлению, он повел меня не дальше по дороге, а обратно, в сторону ночлежки. По пути он остановился, купил леденец, затем встал и стал разговаривать с двумя девицами на велосипедах. Когда мы подошли к ночлежке, его окликнула какая-то женщина, и он стал ждать, пока она бесконечно перерывала свои карманы в поисках двадцати центов, которые была ему должна. Она три раза пересчитала деньги в купюрах номиналом в один цент. Мы прошли еще четверть мили, прежде чем он забыл, куда держал путь, и стал искать уютное местечко для отдыха.

Я опять спросила его, где же неуловимый доктор. Он задумался, вгрызаясь в леденец, как крыса.

– Где ваш друг? – спросил он наконец.

Я указала на ночлежку. Он немедленно вскочил и поспешил поглазеть на раненого иностранца. К тому времени у клоповника собралась толпа – всем не терпелось выяснить, что происходит. Я с надеждой спросила их, где доктор. Вьетнамцы принялись обсуждать мой вопрос.

– Он живет в Дьенбьенфу.

– Он вернется завтра.

– Приедет на следующей неделе.

– Нет никакого доктора.

Я бежала в аптеку, размышляя о том, есть ли там антибиотики и зубная нить и смогу ли я согнуть кончик обычной иглы, если подержу ее над огнем.

Аптекарь по таинственной причине отказался обслуживать меня, пока я не загляну в соседнюю портняжную мастерскую. Три швеи пригласили меня внутрь и заставили повторить рассказ, ахая от волнения в самых интересных местах. Указав на кушетку, они пригласили меня сесть и налили чаю.

– Доктор, – коротко напомнила я.

– Да, да, – закивали они. – Он здесь, пейте чай.

– Здесь – это где? – спросила я.

– Вы так хорошо говорите по-вьетнамски, – пропели они. – Ваш друг тоже хорошо говорит? Может, приведете его и он тоже поболтает с нами?

– Где доктор?

Они указали на длинный коридор. Там был лишь человек в грязном комбинезоне, который демонтировал электрический счетчик. Я подошла к нему.

– Да, да, – кивнул он и махнул плоскогубцами на пустую койку. – Доктор здесь.

Только я решила вернуться в аптеку и силой взять все, что мне необходимо, как заметила доисторический стетоскоп, который лежал рядом с коробкой ржавых гвоздей, полупустую банку с маслом и стакан грязной желтой воды, в которой плавали старый шприц и дохлая муха. Из-за мотка проволоки выглядывали щипцы. Это и вправду была приемная врача. Я присела на корточки и описала случившееся с Джеем.

Врач ткнул пальцем в фанерную койку:

– Приведите его сюда.

Я заметила, что Джей не может ходить. Доктора это, видимо, не волновало. Мы спорили до тех пор, пока ему не надоело возиться со счетчиком. Тогда он вымыл руки и причесался, нашел куртку, внимательно оглядел себя в зеркале и махнул на дверь:

– Пойдемте.

– Вы забыли инструменты, – заметила я.

– Не важно, – ответил он.

Откуда ему знать, какие инструменты понадобятся, если он даже не осмотрел пациента?

Мы зашли к Джею и обнаружили, что в комнате собралась толпа зевак. Они приходили и уходили, глазели на Джея в нижнем белье, возились с нашими фонариками, моими дорогими камерами, пленками, штативами и объективами, которые были разбросаны по кровати. В город приехал бесплатный цирк.

Доктор посмотрел на Джея, поцокал языком, задал дюжину не относящихся к делу вопросов и побрел домой за набором для штопки ран. Он вернулся с двумя ампулами новокаина и шприцем, который так и плавал в мутной желтой воде. Я приказала ему прокипятить шприц перед использованием. Он обиженно сообщил, что пять лет проработал в больнице в Хошимине и два года – в Ханое, и подтвердил свои слова, протянув мне потрепанную карточку с надписью «Симпозиум по ортопедии и травматологии, Америка – Вьетнам».