Во имя Жизни - Кузнецова Дарья Андреевна (2015)

Слишком уж я вымотался за последние пару месяцев; не физически, морально. Процесс покорения вершин увлекателен и кажется бесконечным, но рано или поздно наступает закономерный итог. Ты стоишь на последней и самой высокой вершине, и чувствуешь не удовлетворение и не восторг, а пустоту. Оглядываешься по сторонам и понимаешь: непройденных дорог не осталось. Тебе всего тридцать, ты привык куда-то рваться, стремиться, пахать с полным напряжением всех сил, на пределе и даже далеко за ним, — а прикладывать эти навыки некуда. Всё позади, а впереди — неизвестность и, главное, одиночество. Потому что по дороге сюда ты умудрился растерять всё, что тогда казалось балластом.

Нет, разумеется, всерьёз предаваться унынию я не собирался. Ощущения эти были понятны и знакомы, и посещали меня прежде; может быть, просто не в такой концентрации, но ведь и цели были помельче. Потому я и уцепился сейчас за такую непривычную, зато сложную и даже в какой-то мере благородную задачу.

Относиться к предстоящей поездке как к серьёзной опасности не получалось. За годы моей спортивной карьеры доводилось сталкиваться с разными слоями общества; и с играющими в благородство воротилами не всегда легального бизнеса, и с откровенными уголовниками, и с политиками. Я был, — и оставался сейчас, — чем-то вроде призового жеребца, на которого делались по-настоящему огромные ставки, и приобрести которого в конюшню было бы большой удачей. Меня пытались запугать, обмануть, купить, — всякое бывало. За договорные бои предлагались большие деньги, по-настоящему большие, а требовалось немного — просто в нужный момент принять поражение.

Только Петрович оказался удивительно упрямым и принципиальным типом, а вместе с ним и я. Оказалось гораздо удобнее зарабатывать деньги на самом себе. Сначала на ставках, потом на призах и на рекламе: спасибо родителям, рожей удался на славу. А от серьёзных неприятностей, вроде откровенного шантажа и иных откровенно незаконных попыток давления меня, подозреваю, сберегало имя отца. Но насмотрелся я всякого.

Один раз меня даже всерьёз пытались убить, — не знаю уж, спланированная это была акция, или действительно случайное совпадение, — а потом ещё чуть не посадили за превышение допустимой самообороны. Боец моего уровня — очень опасное оружие, применять которое в обычной драке за пределами ринга незаконно. Именно поэтому я не посещаю клубы и прочие шумные места, в которых есть риск нарваться на скандал: некоторые просто не понимают, с кем связываются. И тот случай окончательно утвердил меня в правильности собственных убеждений.

Сделал исключение, поддался на уговоры Уотса, отметил в его компании свой день рождения; двое в реанимации, двое в недееспособном состоянии. Когда четыре человека нападают на тебя с оружием, не знаю, кем нужно быть, чтобы не сопротивляться. Вот я и воспротивился как мог, а в результате чуть не попал под статью. Спасло меня несколько обстоятельств: во-первых, безупречная характеристика, во-вторых, отсутствие в крови алкоголя и наркотических веществ (всё это довольно плохо сочетается с моими лекарствами), и, в-третьих, показания Ирвина. Может быть, если бы я тогда обратился за помощью к отцу, не было бы никакого дела, и нервотрёпки было бы значительно меньше, но я очень не люблю жаловаться, особенно — ему.

В общем, всякое бывало, и за эти годы я не то чтобы окончательно разочаровался в людях, просто понял: хорошие люди в природе встречаются, но скорее в порядке исключения, как голубые гиганты среди звёзд. Оказалось проще и правильней сначала ждать от окружающих подвоха, и только потом разбираться.

Поэтому к Гайтаре я, конечно, готовился старательно, но серьёзных проблем не ожидал. Тамошние обитатели — те же разумные существа, что и в других местах, и психология у них та же. В конфликтных ситуациях для включения у оппонента разума обычно хватает спокойной уверенности в собственных силах и моральной готовности напасть первым. Именно на подсознательном, животном уровне.