Просто дети - Патти Смит (2010)

Мечта Роберта привела нас в “Бермудский треугольник” Нью-Йорка: район “Брауниз”, “Канзас-Сити Макса” и “Фабрики”. Все эти точки находились в двух шагах одна от другой. К тому времени “Фабрика” уже переехала с Сорок седьмой улицы в дом 33 на Юнион-сквер. Уорхоловская тусовка ходила на ланч в “Брауниз” – ресторан здорового питания по соседству с “Фабрикой”, а на ночь закатывалась к “Максу”.

В первый раз мы отправились к “Максу” в сопровождении Сэнди Дейли: побоялись идти одни. Местных правил игры мы не знали, а Сэнди выполняла роль бесстрастного опытного гида. У “Макса” существовала жесткая социальная иерархия: прямо как в школе, вот только высшей кастой считались не здоровяки футболисты или красотки болельщицы. Местная “королева выпускного бала” родилась мужчиной (зато ходила в женском платье и по женственности могла дать сто очков вперед едва ли не любой даме).

“Канзас-Сити Макса” находился на углу Восемнадцатой улицы и Южной Парк-авеню. Теоретически это был ресторан, хотя почти никто из нас по бедности не мог заказывать там съестное. Хозяин, Микки Раскин, слыл покровителем творческих людей: в “час коктейлей” посетители, у которых хватало денег на одну порцию напитка, могли пройти к бесплатному шведскому столу. Поговаривали: если бы не этот шведский стол, в меню которого входили, например, “крылышки Баффало”, сотни нищих художников и трансвеститов умерли бы с голоду. Я за шведским столом у “Макса” никогда не бывала, поскольку днем работала. И Роберт не бывал – гордость не позволяла, да и не пил он спиртного.

Над входом висел громадный черно-белый тент, над окнами – вывески: “Вы входите в “Канзас-Сити Макса”. Обстановка была аскетичная, без претензий на роскошь, единственным украшением служили большие абстрактные полотна – подарки художников, задолжавших заведению астрономические суммы за выпивку. Стены были белые, все остальное – диваны, скатерти, салфетки – красного цвета. Даже коронное блюдо – турецкий горох – подавали в красных мисочках. Главным соблазном было мясо морских и земных тварей: омары и стейки. Роберт стремился попасть в озаренный красными светильниками зал избранных, упорно пробивался к легендарному круглому столу, где все еще витала нежно-розовая аура отсутствующего “серебряного короля”.

Впервые переступив порог “Макса”, мы дальше первого зала не углубились. Уселись за столик, взяли на всех один салат, съели турецкий горох – совершенно несъедобный. Роберт и Сэнди заказали кока-колу, я – чашку кофе. Вокруг все было мертво, как в пустыне. Сэнди помнила времена, когда “Макс” был средоточием светской жизни во вселенной “подземных”[66]: когда за круглым столом, сохраняя безразличный вид, царил Энди Уорхол, сопровождаемый королевой в горностаях – харизматичной Эди Седжвик. Фрейлины были одна красивее другой, а в роли странствующих рыцарей выступали Ундина[67], Дональд Лайонс[68], Раушенберг, Дали, Билли Нейм[69], Лихтенштейн, Джерард Маланга[70] и Джон Чемберлен[71]. В недавнем прошлом за круглым столом сиживали другие короли и королевы – Боб Дилан, Боб Ньювирт[72], Нико, Тим Бакли, Дженис Джоплин, Вива, группа The Velvet Underground. Все сливки антивысшего общества, кого ни назови. Но по их общей кровеносной системе текли амфетамины: разгоняли их жизнь до бешеной скорости и губили на лету. “Колеса” раздували в королях и рыцарях паранойю, постепенно отнимали у них врожденные таланты, внушали сомнения в себе, иссушали красоту.

Ни Энди Уорхол, ни его придворные вельможи больше не появлялись у “Макса”. Энди после выстрела Валери Соланас вообще мало бывал в обществе, но, вероятно, была и другая причина: он просто, по своему обыкновению, заскучал. И все же осенью 1969-го “Макс” оставался культовым рестораном. В дальнем зале собирались те, кто мечтал получить ключик ко второму “серебряному королевству” Энди – новой “Фабрике”, которая, по распространенному мнению, принадлежала скорее коммерции, чем искусству.