Триумф стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл (1998)

Полковник развернулся и, пришпорив коня, выехал со двора. Донельзя огорченный недавней неудачей, когда преступник, на поиски которого ушло так много времени и сил, ушел из города, оставив его в дураках, он снова воспрял духом после разговора с Симоной, потому как узрел в ней ниспосланную небесами возможность проникнуть в расположение вражеских войск. Возвращая женщину законному супругу, он, может быть, и не исполнит свой долг перед Компанией, не покарает преступника, но определенно проведет разведку сил противника. Вот почему первым делом Маккандлесс направился к генералу Уэлсли за разрешением на «экскурсию», тогда как Шарп повел Симону по разоренным улицам к ее прежнему дому. По пути они наткнулись на груженную камнями тележку с торчащим вверх дышлом, с которого свисал сипай. Несчастный еще не умер, конвульсии пробегали по телу, так что зрелище было омерзительное, однако зрителей хватало – несколько офицеров, шотландцев и индийцев, согнали к месту расправы десятки солдат, чтобы показать, какая судьба ожидает мародеров. Симона торопливо отвернулась, и Шарп поспешил провести ее мимо.

– Сюда, сержант, – сказала она, указывая в переулок, явно подвергшийся нашествию охотников за добычей.

Черный дым затягивал город, в котором плакали женщины и по улицам ходили патрули.

Ахмаднагар пал.

* * *

Майор Додд недооценил Уэлсли, и результат просчета потряс его. Человек, которого он презрительно называл Малышом, отважился на такое дерзкое, отчаянное, рискованное предприятие, как эскалада. Додд ожидал от него осторожности и хотел этого, поскольку осторожного врага легче победить, но Уэлсли продемонстрировал откровенное презрение к защитникам города и предпринял штурм, который по всем канонам военного искусства должен был закончиться крахом. Так бы и случилось, если бы на выбранных для штурма участках оказалось достаточное число обороняющихся, но на деле все обернулось иначе, и тот факт, что британцы взяли верх малым числом и с использованием всего лишь четырех лестниц, подчеркивал унизительность поражения. Победа означала, что генерал Уэлсли обладает качествами, обычно приобретаемыми только опытом и возрастом, а также то, что Додд ошибался в своей оценке сэра Артура. Именно последнее беспокоило его более всего. Решение сменить британскую армию на армию Полмана было продиктовано обстоятельствами, но Додд нисколько не раскаивался в выборе, поскольку служившие маратхским правителям европейские офицеры быстро становились богачами. К тому же маратхские армии численно превосходили противостоящие им силы и, следовательно, имели больше шансов на победу в войне. Но если британцы вдруг окажутся непобедимыми, это будет означать, что ни на победы, ни на богатства нечего и рассчитывать, а впереди только поражения и бесславное бегство.

Вот почему, удаляясь от оставленного города, Додд все более склонялся к тому, чтобы объяснить успех Уэлсли удачей новичка, и даже убедил себя, что эскалада была глупой, безрассудной затеей, обреченной на провал, но волей случая или прихотью судьбы обернулась незаслуженной победой. Успех построенной на риске стратегии, рассуждал майор, рано или поздно подтолкнет Уэлсли к очередной авантюре, и уж тогда опрометчивость обязательно будет наказана. Размышляя таким образом, он пытался подсластить горечь поражения и открыть хорошее в плохом.

Ничего хорошего в плохом не находил капитан Жубер. Следуя за майором, он то и дело оборачивался в надежде увидеть белое платье супруги в толпе беженцев, покинувших город через северные ворота, но ни ее, ни лейтенанта Сильера среди них не находил. Разочарование накладывалось на боль потери, сносить которую становилось все тяжелее. Пьер Жубер почувствовал, как защипало в глазах. Он попытался сдержаться, но мысль о том, что его супруга, юная Симона, может попасть в руки насильников, исторгла слезу.

– Что это с вами, капитан? Из-за чего, черт возьми, хнычете? – обратился к нему Додд.

– Что-то попало в глаз, – ответил Жубер.