Божество пустыни - Уилбур Смит (2014)

Чем ближе мы подходили к множеству протоков дельты Нила, тем больше я убеждался в правильности нашей позиции. Наконец на исходе дня мы проплыли мимо эстуария, с одной стороны ограниченного низким лесистым холмом, а с другой – отмелью. На холме высилась монументальная башня из глиняных кирпичей, побеленных известью. Крыша башни обвалилась, как и почти вся обращенная к морю стена сооружения. Однако осталось стоять достаточно, чтобы я узнал веху, отмечавшую проток Тамиат, вероятно, оставленную каким-то давно умершим египетским моряком.

Я подбежал к нашей единственной мачте и поднимался наверх, пока не добрался до наклонной реи косого паруса. Обхватив рею ногами, я прижался к мачте. С этого насеста суша открывалась мне в глубину, и я почти сразу заметил возведенное людьми сооружение – его крыша виднелась над верхушками деревьев. Как и веха протока, сооружение тоже было беленое. Я не сомневался, что это сторожевая башня крепости Миноса и сокровищницы, которую мы ищем. Я спустился с мачты и, как только мои ноги коснулись палубы, крикнул рулевому:

– Поднять руль! Три румба право.

Ко мне подошел Зарас.

– Да? – спросил он.

Обычно Зарас человек веселый и общительный, но в такие минуты принимает быстрые решения – и принимает стремительно.

– Да! – подтвердил я. Он холодно улыбнулся и коротким кивком рулевому подтвердил мой приказ. Мы повернули в открытое море. Две другие галеры последовали за нами. Теперь мы как будто удалялись от берега. Но, едва мы миновали второй мыс и стражи на башне критян больше не могли нас видеть, я приказал снова изменить курс. И мы двинулись прямо к болотистому лабиринту дельты.

Благодаря карте я знал, где найти безопасную стоянку. Мы сняли мачты и уложили их на палубу, шестами проталкивая галеры сквозь густые заросли папируса и тростника, пока не пришли в выбранную мной уединенную лагуну. Там нас полностью скрывала густая растительность. Мы встали на якорь на расстоянии корпуса галеры друг от друга; наши кили едва не касались ила на дне. Мы могли ходить между галерами вброд, а в самой глубокой части лагуны вода доходила нам только до подбородка.

Пока мы наблюдали, как садится солнце и восходит луна, люди пировали поджаренными ломтями тунца. Зарас незаметно переходил вброд от одной галеры к другой, выбирая восемь лучших людей. Он предупредил их, что утром, еще до восхода солнца, они должны будут сопровождать нас в разведку.

За час до рассвета мы забрались в две шлюпки, которые вели на буксире за галерами. На веслах переплыли лагуну в сторону берега, ближайшего к мысу, на котором я видел сторожевую башню критян.

Я слышал крики болотных птиц и шуршание их крыльев, когда они пролетали над нами в темноте. Когда посветлело, на фоне неба стало можно различить летящих клином птиц. Это были дикие утки и гуси, аисты, цапли, журавли с длинными шеями и вытянутыми назад ногами, ибисы, белые цапли и десятки других видов. Большими стаями поднимались они с воды, когда мы проплывали мимо. Наконец над горизонтом встало солнце, и мы увидели обширное пространство дельты. Дикое и пустынное место, не пригодное для жизни человека.

Когда мы добрались до плотной суши, нам пришлось протащить шлюпки через отмель и спрятать в тростниках. Я не знал точного плана и расположения крепости, поэтому мы еще осторожнее двигались на ощупь в густых тростниках.

Внезапно мы вышли на берег глубокого протока; разрезая заросли папируса, он шел к открытой воде Среднего моря. Ширина его составляла примерно сто пятьдесят шагов, и я понимал, что он слишком глубок, чтобы перейти его вброд. На противоположном берегу протока я видел плоскую крышу сторожевой башни, которую мы заметили накануне. Над парапетом торчали три головы в шлемах: стража совершала свой обход.