Арсен Люпен – джентльмен-грабитель (сборник) - Морис Леблан (2014)

– Бригадир Фоланфан, вы же не собираетесь убить или хотя бы ранить меня – настолько вы опасаетесь, что я ускользну. А если, по чистой случайности, ранение окажется смертельным? Подумайте хорошо, несчастный! Подумайте о старости, отравленной угрызениями совести!

Раздался выстрел.

Люпен пошатнулся, ухватился за лодку, а потом отпустил ее и исчез.

Было ровно три часа, когда все это случилось. Точно в шесть, как и обещал, Херлок Шолмс, облаченный в слишком короткие брюки и слишком узкий пиджак, позаимствованные у трактирщика из Нейи, в фуражке и фланелевой рубашке с шелковыми шнурками вошел в будуар на улице Мюрилло, заранее попросив господина и госпожу д’Эмблеваль назначить ему встречу.

Хозяева обнаружили его расхаживающим по комнате. Он выглядел настолько комично в своей странной одежде, что им еле удалось сдержать смех. С задумчивым видом, ссутулившись, он ходил как заведенный, делая в каждую сторону одинаковое количество шагов, каждый раз наклоняясь в ту же сторону.

Но вот он остановился, схватил какую-то безделушку, повертел ее и снова принялся шагать взад-вперед.

Наконец, остановившись перед ними, Шолмс спросил:

– Мадемуазель здесь?

– Да, она в саду, с детьми.

– Господин барон, поскольку наша сегодняшняя встреча последняя, я хотел бы, чтобы на ней присутствовала мадемуазель Демэн.

– Вот как, в самом деле?

– Погодите немного, мсье. Истина сама выйдет наружу благодаря фактам, которые я приведу, стараясь быть как можно более точным.

– Хорошо. Сюзанна, ты согласна?

Госпожа д’Эмблеваль вышла и тут же вернулась в сопровождении Алисы Демэн. Мадемуазель, выглядевшая бледнее обычного, осталась стоять, прислонившись к столу, и даже не спросила, почему ее позвали.

Шолмс, казалось, не замечал ее. Повернувшись к господину д’Эмблевалю, он произнес тоном, не допускавшим возражений:

– После нескольких дней расследования, мсье, несмотря на то, что определенные события меняли мой взгляд на вещи, повторю вам то, что сказал в первый же момент: еврейская лампа украдена кем-то, живущим в особняке.

– Имя виновного?

– Я знаю его.

– Есть доказательства?

– Тех, которыми я располагаю, хватит, чтобы заставить этого человека сознаться.

– Недостаточно его признания. Нужно, чтобы он вернул нам…

– Еврейскую лампу? Она у меня.

– А колье из опалов? Табакерка?

– Колье из опалов, табакерка, короче говоря, все, что у вас похитили во второй раз, тоже находится у меня.

Шолмс любил такие театральные эффекты и подобную, немного сдержанную, манеру сообщать о своих победах.

Барон и его супруга выглядели ошеломленными и смотрели на него с молчаливым любопытством, что само по себе было наивысшей похвалой.

Шолмс начал подробный рассказ о том, что проделал в течение этих трех дней. Он рассказал о букваре, написал на бумажке фразу, сложенную из вырезанных букв, затем сообщил о прогулке Брессона на берег Сены и о самоубийстве авантюриста, наконец поведал о борьбе, которую он, Херлок Шолмс, вел против Арсена Люпена, о потоплении лодки и исчезновении своего противника.

Когда он закончил, барон сказал:

– Вам остается только раскрыть нам имя виновного. Так кого же вы обвиняете?

– Я обвиняю человека, вырезавшего буквы из букваря и переписывавшегося таким образом с Арсеном Люпеном.

– Откуда вы знаете, что этот человек переписывался с Арсеном Люпеном?

– От самого Люпена.

Он протянул кусочек мятой и мокрой бумаги. Это была страница, вырванная из своего блокнота сидевшим в лодке Люпеном. На ней он и написал фразу.

– Заметьте, – добавил Шолмс с чувством удовлетворения, – никто не заставлял его отдавать эту страницу, обнаруживая себя. Простое ребячество с его стороны, благодаря которому я получил эти сведения.

– Вы получили эти сведения… – произнес барон. – Но я не понимаю….

Шолмс провел карандашом по буквам и цифрам.