Тонкая работа - Уотерс Сара (2007)

Посмотрела направо, в дальний угол зала: мне, стоявшей рядом с приоткрытой дверью, не было видно, что там.

Кто-то спросил ворчливо:

– Ну что такое?

Я посильнее толкнула дверь и увидела еще одно цветное окно, снова ряды полок, снова книги и еще один большой письменный стол. Он был завален кипами бумаг, и на нем тоже стояла лампа с абажуром. За столом сидел мистер Лилли, тот самый дядя Мод, и я сейчас опишу его так, как я его тогда увидела, – и вы сами все поймете.

На нем была бархатная домашняя куртка, бархатная шапочка с огрызком красной нитки на том месте, где, вероятно, когда-то висела кисточка, в руке он держал перо, и если рука Мод казалась бледно-восковой, то эта была чуть ли не черной от туши – ну, как у обычных мужчин бывает от табака. Волосы его, напротив, были белыми. Подбородок гладко выбрит. Губы, сжатые в гузку, были тонкими и бесцветными, зато язык – длинный и острый, как мне удалось заметить, – был совсем черный, из-за того, должно быть, что, переворачивая листы, он часто облизывал пальцы.

У него слезились глаза, и он носил очки с зелеными стеклами.

Увидев меня, он сказал:

– Это еще кто такой, черт побери?

Мод все пыталась застегнуть пуговицу на перчатке.

– Это, дядюшка, моя новая горничная, – сказала она спокойно, – мисс Смит.

Мистер Лилли скосил на меня глаз.

– Мисс Смит, – произнес он, обращаясь не ко мне, а к своей племяннице. – А она, часом, не папистка, как прежняя?

– Не знаю, – отвечала Мод, – не спрашивала. Сьюзен, вы не папистка?

Я не знала, что это значит, но на всякий случай сказала:

– Нет, мисс, кажется, нет.

Мистер Лилли поднял руку и прикрыл ухо:

– Я не просил ее говорить. А она умеет молчать? Умеет вести себя тихо?

Мод улыбнулась:

– Умеет, дядюшка.

– Тогда почему она торчит здесь и мешает мне?

– Она за мной пришла.

– За вами? – удивился он. – А что, разве уже был звонок?

Он сунул руку в жилетный кармашек, достал старинные золотые часы с репетиром и, склонив голову и приоткрыв рот, стал слушать, как они ходят. Я посмотрела на Мод: та все еще возилась с пуговицей. Я шагнула к ней, думая помочь. Но старик, заметив мое движение, вдруг как подскочит да как заверещит, ну точно петрушка в балагане.

– Палец, девчонка! – завопил он, показывая черный язык. – Палец! Палец!

Он тыкал в меня указательным пальцем и потрясал пером, брызгая чернилами во все стороны (позже я заметила, что ковер под письменным столом почти черный, из чего следовало, что он махал пером довольно часто). Но в тот момент я была так ошарашена этими его воплями, что у меня душа ушла в пятки. «Наверное, он припадочный», – подумала я. Но не остановилась и сделала еще шаг вперед – он заорал громче, и наконец Мод подошла ко мне и взяла за рукав.

– Не бойтесь, – спокойно сказала она. – Он вот что имеет в виду. – И показала вниз.

И тут я увидела под ногами, между порогом и краем ковра, прибитую к полу медную дощечку в виде руки с указующим перстом.

– Дядя не хочет, чтобы прислуга смотрела на его книги, – пояснила Мод, – а то они испортятся. Дядя требует, чтобы никто из слуг, входящих в эту комнату, не заходил дальше этого знака.

И коснулась медной таблички носком туфельки. Лицо ее было бледно, как воск, а голос прозрачен, как вода.

– Она видела? – спросил дядя.

– Да, – ответила Мод и убрала ногу с таблички. – Видела и хорошо запомнит. В следующий раз будет знать – правда, Сью?

– Да, мисс, – ответила я, едва соображая, что и кому я должна отвечать и на кого смотреть, потому что это было для меня новостью: оказывается, книги могут испортиться оттого, что на них смотрят. Но я же в этом не разбиралась, откуда мне было знать? И, кроме того, старик был такой странный, он так меня напугал, что я теперь чему угодно готова была поверить.

– Да, мисс, – сказала я снова, а потом: – Да, сэр.