Уарда. Любовь принцессы - Георг Эберс (1877)

– Я Бент-Анат, дочь царя, а вот эта женщина на носилках – Неферт, жена благородного Мены, возницы моего отца. Мы отправились в сопровождении этих знатных особ в северо-западную часть Города мертвых осмотреть новые работы. Тебе известны узкие скалистые ворота, ведущие в ущелье? На обратном пути я сама правила лошадьми и, к несчастью, наехала на девочку, сидевшую у дороги с корзинкой цветов… Моя колесница сильно помяла ее. Жена Мены собственноручно сделала девочке перевязку, а затем мы отвезли бедняжку в жилище ее отца, парасхита[5]. Его зовут, кажется, Пинемом, возможно, ты его знаешь.

– Ты входила в его хижину, царевна? – спросил жрец.

– Я должна была сделать это, – отвечала она. – Мне, конечно, известно, что становишься нечистым, переступая через порог дома этих людей, но…

– Но, – вмешалась жена Мены, привставая на носилках, – с Бент-Анат это осквернение может быть сегодня снято тобою или придворным жрецом, а вот сможет ли она возвратить здоровье бедному ребенку?

– Однако жилище парасхита все-таки нечистое, – прервал жену Мены царедворец Пенсеба, распорядитель церемоний, – и я выражал свое неодобрение, когда Бент-Анат решила войти в проклятое логово. Я предлагал, – продолжил он, обращаясь к жрецу, – отнести девочку домой и прислать ее отцу царский подарок.

– А царевна? – спросил жрец.

– Она, по обыкновению, поступила согласно своему разумению, – ответил распорядитель церемоний.

– А действует она всегда по справедливости! – воскликнула жена Мены.

– Да будет это угодно богам! – сказала царевна, затем она продолжила, обращаясь к жрецу: – Тебе известна воля небожителей и открыты сердца людей, жрец, и я сознаюсь, что охотно даю милостыню и помогаю бедным, даже если за них никто не просит – только их нищета. Но после того, что случилось здесь, будучи виноватой перед этим бедняком, я сама нуждаюсь в помощи.

– Ты? – удивился царедворец.

– Да, я! – отвечала царевна решительно.

Жрец, до сих пор лишь задававший вопросы, теперь поднял, как для благословения, свою правую руку и сказал:

– Ты поступила хорошо. Хаторы[6] наделили тебя благородным сердцем, и богиня истины управляет им. Вы помешали нашим ночным молитвам, конечно, для того, чтобы просить нашего лекаря помочь изувеченной девочке?

– Именно так.

– Я попрошу главного жреца выбрать лучших лекарей и тотчас же пошлю их к больной. Но где находится дом парасхита Пинема? Я этого не знаю.

– К северу от террас Хатшепсут, как раз возле… Я поручу одному из моих спутников проводить лекарей. Кроме того, мне было бы весьма желательно узнать завтра рано утром, как здоровье покалеченной девочки. Паакер!

Паакер, с которым мы уже познакомились, поклонился, опустив руки до земли, и спросил:

– Что угодно приказать?

– Я назначаю тебя проводником лекарей, – отвечала царевна. – Царскому лазутчику будет легко отыскать эту хижину, к тому же и ты виновен в случившемся. – Затем она повернулась к жрецу и объяснила: – Несчастье произошло оттого, что я на своей колеснице старалась обогнать сирийских скакунов Паакера, о которых он говорил, что они бегут быстрее египетских. Это была бешеная скачка.

– Хвала Амону, что все так закончилось! – вскричал распорядитель церемоний. – Колесница Паакера лежит, разбитая в щепки, в узкой долине, а его лучшая лошадь получила тяжелые раны.

– Когда он проводит лекаря к парасхиту, ему, наверное, захочется взглянуть на нее, – сказала царевна. – Знаешь, Пенсеба, ты опекаешь безрассудную девушку: я сегодня в первый раз радуюсь тому, что отец ведет войну в отдаленной стране Сати[7].

– Он встретил бы нас сегодня неласково, – сказал распорядитель церемоний с улыбкой.

– Но лекари, где же лекари? – вскричала Бент-Анат. – Паакер! Ты проводишь их и завтра утром расскажешь нам о состоянии больной.