Я ем тишину ложками - Майкл Финкель (2017)

Он продолжает настаивать, что все это время провел в маленькой нейлоновой палатке и ни разу за все зимы не развел костра. Дым мог бы выдать его лагерь. Каждую осень, по его словам, он запасал в лагере достаточно пищи, чтобы не покидать его в течение пяти или шести месяцев, пока растаявший снег вновь не даст ему возможности передвигаться по лесу, не оставляя следов.

Перкинс-Ванс нужно время, чтобы переварить эту информацию. Зимы в Мэне долгие и очень холодные; и не просто холодные, а влажные и ветреные. Провести неделю в зимнем лагере на природе – уже подвиг. А прожить так несколько месяцев – это вообще неслыханно! Извинившись перед Найтом, она уходит на кухню.

Мужчины пьют кофе, наблюдая за Найтом сквозь большое прямоугольное стекло в двери. Перкинс-Ванс пересказывает их разговор. Ни у кого нет уверенности, чему из этого можно верить. Хьюз замечает, что, пока Найт разговорился, важно спросить его о краже.

Перкинс-Ванс возвращается обратно. Хьюз чуть приоткрывает дверь – ему любопытно, он хочет лучше слышать разговор. Ему хорошо известно, что все преступники, как правило, отрицают свою вину – они будут клясться и божиться, что не делали этого, даже если ты поймал их с поличным, когда они обчищали сейф.

– Не хотите рассказать мне, как вы попали в это здание?

– Я взломал дверь отверткой. Чтобы попасть в холодильник, воспользовался ключом, который украл несколько сезонов назад. – Найт показывает на ключ с брелоком-клевером, лежащий на столе среди других предметов.

– Откуда эти деньги? – спрашивает Перкинс-Ванс, указывая на пачку наличных – триста девяносто пять долларов, которые она извлекла из его бумажника.

– Я собирал их годами, – говорит Найт. – По нескольку купюр тут и там, из разных мест, куда удавалось забраться.

Он делал это на случай, если придется пойти в город, чтобы что-то купить, но такого случая не представилось. Он говорит, что за время жизни в лесу не потратил ни цента.

Перкинс-Ванс просит Найта ответить, сколько всего домиков, коттеджей и лагерей он ограбил. По затянувшейся паузе можно предположить, что подсчет дается Найту с трудом.

– Это случалось раз сорок за год, – наконец произносит он. И так каждый год, двадцать семь лет подряд.

Теперь уже очередь Перкинс-Ванс складывать и умножать в уме. Получается больше тысячи случаев – тысяча восемьдесят, если быть точным. Каждый из них считается преступлением. Можно с уверенностью сказать, что это самое большое ограбление в истории штата Мэн. Возможно, по числу отдельных взломов, это самое крупное преступление в стране. Или вообще во всем мире.

Найт объясняет, что проникал в дома только по ночам, лишь наверняка убедившись, что в них никого нет. Он никогда не грабил жилые дома в городе – только летние загородные коттеджи и лагерь «Сосна». Иногда замки даже не были заперты, иногда он открывал ломом окна или взламывал двери. Одну только «Сосну» он грабил пятьдесят раз. Каждый раз он брал все, что мог унести, но, так как унести он мог немного, приходилось часто возвращаться.

Перкинс-Ванс объясняет, что все украденные вещи придется вернуть. Она спрашивает, что из найденного при обыске принадлежит ему.

– Все краденное, – говорит Найт. Рюкзак, ботинки, инструменты, снаряжение в его лагере, вся одежда на нем, вплоть до нижнего белья. – Единственная вещь, которая действительно моя – это очки.

Перкинс-Ванс спрашивает, есть ли у него семья в этом районе.

– Я бы предпочел не отвечать на этот вопрос, – говорит он.

Но ей все же удается его разговорить. Найт не знает, живы ли его родители, – он ни с кем не общался все это время, – но даже если живы, он бы не хотел, чтобы они узнали, что его нашли. Перкинс-Ванс спрашивает почему, и Найт отвечает, что его не воспитывали, как вора. Он говорит, что ему стыдно.