Меня зовут Лю Юэцзинь - Лю Чжэньюнь (2016)

Прошло два года и восемь месяцев, и Жэнь Баолян вышел из тюрьмы. Первое, что он сделал, это навестил Лю Юэцзиня в его деревне Люцзячжуан. С собой он принес десять отборных цыплят. Спустя пять лет Жэнь Баолян стал подрядчиком на стройплощадке в Пекине. Видеться с Лю Юэцзинем они перестали, но письмами обменивались. Прошло еще пять лет, Лю Юэцзинь развелся и, пытаясь пережить тяжелый период, уехал из Лошуя в Пекин, под крыло Жэнь Баоляна, который устроил его на стройплощадке поваром. Если бы Жэнь Баолян не был начальником Лю Юэцзиня, они бы остались друзьями, но теперь, когда один стал руководителем, а другой подчиненным, друзья перестали считаться таковыми. Собственно, Жэнь Баолян мог сказать, что Лю Юэцзинь ему друг, а вот Лю Юэцзинь сказать то же самое про Жэнь Баоляна уже не имел права. Или скажем так: наедине они могли считаться друзьями, а на людях им следовало держать дистанцию. Лю Юэцзинь все это прекрасно понимал, поэтому наедине с Жэнь Баоляном обращался к нему просто «Баолян», а при посторонних тотчас величал его «управляющий Жэнь». Жэнь Баолян, видя такое понимание с его стороны, а также помня о случае с жареной курицей, хоть и знал про махинации Лю Юэцзиня, смотрел на них сквозь пальцы. Но как-то раз Лю Юэцзинь напился, а рабочие, составлявшие ему компанию, стали перемывать кости Жэнь Баоляну. Рабочие есть рабочие – у них всегда будет иметься зуб на подрядчика, а вот Лю Юэцзиня словно подменили. Если раньше он, прежде чем что-то сказать, думал головой, то сейчас, хватив лишнего, потерял над собой всякий контроль и присоединился к сплетникам; язык у него развязался и молол без остановки. Тогда-то он и рассказал, что Жэнь Баолян десять с лишним лет назад сидел в лошуйской тюрьме, вспомнил и про случай с жареной курицей. Все эти разговоры дошли до ушей Жэнь Баоляна. Вообще-то, он не стыдился своего прошлого, а иногда даже подначивал: «Да я, твою мать, за решеткой сидел, так что мне теперь никакие выродки не страшны!». Но то, что позволено говорить о себе человеку самому, не позволено говорить другим. Более того, что позволено говорить другим, не позволено Лю Юэцзиню. Так что этот случай окончательно разорвал их дружбу. Сначала Жэнь Баолян хотел было вообще прогнать Лю Юэцзиня, да только совесть его останавливала. Тогда он, не подав виду, оставил Лю Юэцзиня работать, как прежде, на кухне, но ходить за покупками запретил. Он надеялся, что Лю Юэцзинь сам поймет, что ловить ему здесь больше нечего, и уйдет. Очень кстати у Жэнь Баоляна объявилась племянница, которая, окончив школу не смогла поступить в университет и теперь тоже приехала из Цанчжоу в Пекин, надеясь на помощь Жэнь Баоляна. Тот тут же пристроил ее в столовую и обязал ходить за продуктами. Лю Юэцзинь понимал, что виной всему была лишь одна его фраза, сказанная под градусом. Он тоже хотел уйти, потому как при сложившихся обстоятельствах общаться с Жэнь Баоляном ему было невыносимо. Однако в Китае, где дефицит всего, кроме людей, взять и быстро найти другое рабочее место не так-то просто. Другими словами, устроиться разнорабочим на стройплощадке – это пожалуйста, а вот поваром на кухне – куда сложнее. Поэтому хоть вся эта ситуация и напрягала Лю Юэцзиня, он решил сначала найти место, а потом уже уходить. Племянницу Жэнь Баоляна звали Е Лянъин. В отличие от худосочного Жэнь Баоляна, Е Лянъин была толстушкой и в свои девятнадцать весила сто пять килограммов. Вдобавок при такой комплекции у нее не наблюдалось никаких женских форм. Е Лянъин с радостью приступила к своим обязанностям. С утречка пораньше она садилась на велосипед с тележкой и, вихляя задом, отправлялась на рынок за продуктами. Стоимость каждой покупки она аккуратно записывала, учитывая все, будь то лук или чеснок. Спустя месяц она исписала две толстых тетради. Но откуда ей было знать, как следует вести дела на рынке? В результате обнаружилось, что Е Лянъин за прошедший месяц потратила на продукты на две тысячи больше, чем тратилось раньше, что, впрочем, не отразилось на качестве питания. Когда в конце месяца настала пора подводить счета, Е Лянъин вручила Жэнь Баоляну свои тетради, а тот разорвал их в клочья и, бросив на пол, сказал: