Кукловоды. Дверь в Лето (сборник) - Роберт Хайнлайн (1957)

– Откуда? Паразит знает столько же, сколько знает его носитель. Это мы уже доказали. – Однако он опустил разрядник и задал вопрос по-другому. – Ладно. Солнечная система-то уж тебе точно знакома. Ваша планета внутри или вне Солнечной системы?

Я помедлил, потом ответил:

– Все планеты – наши.

Старик выпятил губу и задумчиво произнес:

– Интересно, что ты имеешь в виду… Впрочем, ладно. Пусть хоть Вселенная целиком. Но где ваше гнездо? Откуда прилетели корабли?

Мне нечего было ему ответить, и я не отвечал. Сидел молча.

Тут Старик неожиданно сунул мне за спину электрод – и я ощутил короткий сокрушительный удар боли.

– А теперь говори, черт бы тебя побрал! С какой вы планеты? С Марса? Венеры? Юпитера? Сатурна? Урана? Нептуна? Плутона? Калки?[12]

Когда он называл очередную планету, я видел их воочию – а ведь я ни разу не бывал вне Земли дальше космических станций. И когда он назвал правильный ответ, я мгновенно это понял, но мысль будто выдернули из меня, едва она возникла.

– Говори! – продолжал он. – Или отведаешь кнута.

– Ни с одной из них, – услышал я свой собственный голос. – Наш дом находится гораздо дальше. Вам никогда его не найти.

Он посмотрел поверх моего плеча, потом заглянул мне в глаза:

– Ты лжешь. Немного электричества поможет тебе снова стать честным.

– Нет! Нет!

– Ну, попытка не пытка.

Он медленно завел руку с разрядником мне за спину. В голове у меня снова вспыхнул правильный ответ, и я уже собрался его выдать, но тут что-то сдавило мое горло, а затем началась боль.

И она длилась и длилась. Я разрывался на части, я пытался говорить, сказать хоть что-то, чтобы остановить боль, но невидимая рука по-прежнему сжимала мое горло, и я не мог.

Сквозь пелену боли я узнал склонившегося надо мной Старика. Лицо его дрожало и расплывалось.

– Достаточно? – спросил он. – Готов говорить?

Я начал говорить что-то, но поперхнулся, и сразу накатило удушье. Последнее, что я увидел, – это приближающийся хлыст разрядника.

Тут меня разорвало на куски, и я умер.

* * *

Надо мной склонились несколько человек, и кто-то из них сказал:

– Приходит в себя. Осторожнее, он может быть агрессивен.

В поле зрения вплыло взволнованное лицо Старика.

– Ты в порядке, сынок? – с тревогой спросил он.

Я отвернулся.

– Отойдите, пожалуйста, – произнес другой голос. – Мне надо сделать ему инъекцию.

– Его сердце выдержит?

– Разумеется – иначе я не стал бы этого делать.

Говоривший опустился рядом со мной на колени, взял меня за руку и сделал мне укол. Потом он встал, посмотрел на свои руки и вытер их о шорты. На шортах остались кровавые полосы.

Я почувствовал, что ко мне возвращаются силы. «Гиро», – подумал я рассеянно, или что-то наподобие. Что бы это ни было, оно вновь собирало меня в единое целое из отдельных кусочков. Вскоре я уже мог сидеть без посторонней помощи. Мы все еще были в комнате с клеткой, а рядом стояло это проклятое кресло. Клетка, отметил я без всякого интереса, снова была заперта. Я начал подниматься на ноги. Старик шагнул вперед и протянул мне руку, но я ее оттолкнул.

– Не трогай меня!

– Извини, – ответил он, затем приказал: – Джонс! Возьми Ито, и давайте за носилками. Отнесите его обратно в лазарет. Док, идите вперед.

– Разумеется.

Человек, который делал мне укол, хотел поддержать меня за руку, но я не позволил.

– Не трогай меня!

Он замер.

– Отойдите от меня – все. Просто оставьте меня в покое.