Морские цыгане - Густав Эмар (1993)

– Так объясни мне все откровенно, – сказал губернатор с нетерпением, – я должен знать, по крайней мере, что у тебя на уме.

Хотя уже и будучи стариком, д'Ожерон, все еще молодой сердцем и умом, сохранил со времен прежней отважной жизни вспыльчивость, которая при малейшем противоречии заставляла кровь бросаться ему в лицо и пробуждала в нем страшный гнев.

– Я очень хочу объясниться, дядюшка, но сделаю это с одним условием.

– С каким? Говори же.

– Вы должны выслушать меня спокойно и не сердиться.

– Где это ты видел, чтобы я сердился, черт побери! – вскричал раздражительный старик, ударив кулаком по столу так, что тот чуть не разлетелся в щепки.

– Вот видите, вы уже начинаете сердиться!

– Отправляйся к черту!

– С удовольствием, – ответил Филипп, делая шаг к двери.

Но дядя торопливо схватил его за полу камзола.

– Полно тебе, оставайся здесь и поговорим, – сказал он кисло-сладким тоном.

– Хорошо, лучше закончить этот разговор сейчас.

– Я тоже так думаю.

– Вы хотите взять Тортугу?

– Хочу.

– Чем?

– Как чем?

– Я полагаю, что вы не имеете намерения захватить остров в одиночку?

– Еще бы!

– Так что же вы собираетесь делать? Испанский гарнизон многочислен, офицер, командующий им, опытен, он всегда остерегается, прекрасно зная, что когда-нибудь мы вздумаем напасть на него врасплох; кроме того, остров отлично укреплен.

– Я знаю все это, дальше!

– Дальше?

– Ты что, хочешь сказать, что Черепаший остров неприступен?

– Я не хочу ничего сказать, нет, я только хочу заставить вас понять, насколько трудна эта экспедиция, особенно теперь.

– Почему же именно теперь?

– Потому, что все наши самые храбрые братья отсутствуют, и здесь никого не осталось.

– Я уже заметил это господину д'Ожерону, – вставил Пьер Легран, выбивая трубку об угол стола.

– А что я на это ответил?

– Вы ответили, что можно обойтись без отсутствующих.

– И опять скажу то же самое – слышишь, племянник?

– Прекрасно слышу, дядюшка.

– Ну, а хочешь ты услышать мое мнение обо всем этом?

– Мне будет очень лестно узнать его, дядюшка.

– Так вот мое мнение, милостивый государь: по причинам, мне неизвестным, но о которых, будьте уверены, я узнаю, вы не желаете, чтобы Тортуга была атакована.

– О, дядюшка! – сказал Филипп, краснея. – Как вы можете предполагать что-либо подобное?

– Полно, полно, племянник! Со мной увертки бесполезны, я достаточно стар, чтобы меня можно было обмануть.

Молодой человек сделал усилие над собой.

– Вы действительно предлагаете нам отнять остров у испанцев? – спросил он резко.

– Конечно.

– Если так, выслушайте меня, дядюшка.

– Ничего другого я не желаю. Вот уже целый час я приглашаю тебя говорить.

– Это дело слишком важное, – продолжал Филипп, – его нельзя обсуждать здесь, куда всякий может войти, и притом трактирщик ненадежен; в Пор-де-Пе полно испанских шпионов, наш план будет тотчас же известен неприятелю.

– Все это очень хорошо. Вот я люблю, когда ты так говоришь.

– Сохраните ваше инкогнито, дядюшка, ваше присутствие здесь должно оставаться в тайне, а мы с Пьером послезавтра созовем наших братьев на островок Мариго.

– Почему послезавтра? Почему на островок?

– Потому что на островке никто не сможет шпионить за нами, там мы будем чувствовать себя как дома и свободно поговорим.

– Хорошо, но послезавтра будет уже поздно.

– Нужно время, чтобы предупредить наших друзей; кроме того, нам нужны достоверные сведения о состоянии обороны Тортуги.

– Правда, но кто нам доставит эти сведения?

– Я, черт возьми! Я проберусь на остров, и – можете быть уверены! – от меня ничто не ускользнет.

– Мы отправимся вместе, – с живостью сказал Пьер.