Материнское воскресенье - Грэм Свифт (2016)

Но вышло так, что Этель их опередила. Послушная и обязательная, она, видно, сразу решила вернуться пораньше, словно была совершенно не готова к целому дню свободы, и успела бы даже чай для Шерингемов приготовить, если бы и они приехали достаточно рано и попросили чаю. И этот «день, проведенный у матери», продлился у нее, должно быть, всего пару часов. Впрочем, у нее, возможно, имелись и какие-то свои причины не особенно растягивать этот визит. В 3.42 она сошла с поезда и прогулялась до Апли пешком. Собственно, пройти ей нужно было всего около мили или даже меньше, если идти прямиком через поля. Солнце уже начинало клониться к западу, приобретая более густой золотистый оттенок. Из земли повсюду выглядывали первоцветы, по лужайкам скакали кролики. Этель была девушкой проворной, так что путь до Апли занял у нее, наверное, минут двадцать. Но это, пожалуй, были лучшие двадцать минут за весь ее выходной.

Когда они еще только подъезжали к дому по обсаженной липами аллее, Джейн успела увидеть некий особый сигнал: окно наверху было закрыто. Собственно, сигналом это служило только для нее. Просто она оставила окно в спальне Пола открытым. А теперь оно было закрыто. Значит, его кто-то закрыл. Кто еще, кроме Этель, мог это сделать? Этель зашла в спальню «мистера Пола» и закрыла окно.

И, подумав об этом, Джейн невольно охнула – даже мистер Нивен услышал. Однако он, поскольку они все еще ехали по подъездной аллее, наверняка решил, что она просто вздыхает от огорчения, вспомнив (как и он сам), что всего несколько часов назад бедный Пол Шерингем ехал по этой самой аллее в противоположном направлении. Ехал в последний раз. Впрочем, думали они в этот момент о совершенно различных вещах, а потому слова мистера Нивена: «Да, Джейн, это просто ужасно» – показались ей абсолютно бессмысленными.

А охнула она действительно от горя, испытывая, впрочем, и капельку облегчения. Но более ничем своих переживаний не выдала.

Низкое солнце уже не освещало фасад дома и гравиевую площадку перед ним. И они, выйдя из автомобиля, сразу почувствовали в воздухе холодное дыхание приближающегося вечера, особенно ощутимое после недавнего жаркого полудня. А потом мистер Нивен стал искать «эту штуковину в виде ананаса», и Джейн с трудом сдерживалась, так ей хотелось ткнуть в «ананас» пальцем и что-нибудь сказать. Вдруг дверь распахнулась – собственно, Этель так и должна была поступить, услышав, что к дому кто-то подъехал. Она, возможно, даже решила, что это вернулись мистер и миссис Шерингем, – и на пороге возникла Этель с несколько неожиданным выражением на лице: похоже, она считала, что теперь именно на нее возложена ответственность за… охрану дома и… всего того, что в нем находится.

А Джейн, когда Этель распахнула перед ними дверь, сразу, разумеется, вспомнила, как эта дверь распахнулась перед ней в прошлый раз, совсем недавно.

– Мистер Нивен? – с трудом сумела произнести Этель, страшно удивленная, однако по-прежнему державшая себя в руках. Впрочем, было заметно, что она явно пытается разгадать недоступную ее пониманию загадку: почему мистер Нивен явился сюда с этой Джейн-как-ее-там, горничной из Бичвуда?

Нынче что, всех служанок предлагают подвезти на автомобиле?

И потом, мистер Нивен почему-то не поздоровался, а спросил: «Вы ведь Этель, не так ли?» – что тоже было весьма странно.

Но так или иначе, а дожидаться Этель им не пришлось. Джейн впоследствии все пыталась представить себе, во что это ожидание могло бы вылиться. И мистер Нивен сообщил Этель о случившемся прямо там, перед парадным крыльцом. Он ведь никак не мог предложить Этель, не будучи ее хозяином, сперва пройти в дом и присесть, хотя по его поведению можно было догадаться, что он сейчас скажет нечто поистине ужасное. А если бы Этель сама пригласила его войти и присесть, то неужели из этого следовало бы, что и эта девица из Бичвуда тоже войдет туда за ним следом и усядется?