Ходячие мертвецы. Падение Губернатора. Часть вторая - Роберт Киркман, Джей Бонансинга (2014)

Старые знания волнами возвращались к нему. Он вспомнил четыре стадии гиповолемического шока – полевые медики называли их «игрой в теннис», так как этапы потери крови совпадали с количеством очков, начисляемых по ходу гейма: потеря пятнадцати процентов считалась минимальной, потеря от пятнадцати до тридцати процентов – серьезной, приводящей к резкому понижению кровяного давления и тахикардии, потеря от тридцати до сорока процентов угрожала жизни и могла вызвать остановку сердца, а потеря сорока процентов и больше была смертельной.

Губернатор несколько часов пребывал между второй и третьей стадией, и Бобу пришлось дважды проводить сердечно-легочную реанимацию, чтобы сердце мужчины не остановилось. К счастью, на складе у Стивенса нашлось достаточно электролитов, чтобы поставить капельницу, к тому же Боб обнаружил полдюжины единиц цельной крови. Он не знал, как выяснить группу крови Губернатора, – этому его не обучили в армии, – но понимал, что нужно как можно скорее влить ему плазму. Организм Губернатора не отверг переливание, и через шесть часов его состояние более или менее стабилизировалось. Боб даже нашел наполовину полный кислородный баллон и понемногу давал Губернатору кислород, пока тот не начал дышать сам. Дыхание вскоре полностью восстановилось, синусовый ритм вернулся в нормальное состояние. Губернатор стоял на пороге комы.

Позднее Боб с дотошностью страхового следователя восстановил хронологию жуткого события и схематично зарисовал в блокноте орудия пыток, оставшиеся в гостиной Губернатора (а также вероятные точки входа). Глубокая рана, оставленная дрелью, была особенно сложной, хотя она, судя по всему, и не задела ни одну из главных артерий. Она прошла в двух сантиметрах от ответвления сонной артерии, и Бобу потребовался почти час на ее очистку. У него закончилась марля, закончился пластырь, закончилась перекись водорода, закончился «Бетадин» и закончилась глюкоза. Другой проблемой было внутреннее кровотечение, лечение которого было тоже не под силу Бобу, но на второй день Боб пришел к заключению, что воздействие на прямую кишку Губернатора и удары тупым предметом, следами которых было покрыто семьдесят пять процентов его тела, не привели ко внутренним кровоизлияниям.

Как только состояние Губернатора стабилизировалось, Боб занялся инфекцией. Он знал по собственному опыту, что инфекция – это безмолвный спутник большинства боевых ранений и главный инструмент старухи с косой, когда та хочет забрать жизнь солдата, на первый взгляд находящегося вне опасности. Помня все это, он принялся искать антибиотики, разоряя больничные шкафы. Боб опасался, что раны Губернатора – идеальная среда для развития сепсиса, учитывая, сколь ржавые, грязные и окислившиеся инструменты использовались при пытках, а потому вылил в капельницу весь моксифлоксацин до последнего кубика и ввел подкожно последние капли нетромицина, оставшиеся в Вудбери. К утру третьего дня раны начали затягиваться и заживать.

– Я бы не сказал, что он уже вне опасности, – сказал Боб, обобщая все это, подошел к мусорной корзине в другом конце комнаты и выбросил туда целую пригоршню использованных ватных тампонов. Ему понадобилось примерно десять минут, чтобы вспомнить все по порядку, и теперь он решил налить себе еще немного мутного кофе. – Он, так сказать, балансирует на грани, но держится молодцом. – Повернувшись к Лилли, он поднял чашку. – Хочешь чашечку?

– Давай… – пожала плечами Лилли. – Почему бы и нет? – Она посмотрела на Брюса и Гейба, которые стояли по обе стороны двери. – Я вам не указ, ребята… Но на вашем месте я бы проверила северную стену.

– А ты теперь что, царица Савская? – буркнул Брюс.

– Мартинес сбежал, Губернатора нет – охранники просто не выходят на смену. А сейчас нам никак нельзя вести себя столь беспечно.

Брюс и Гейб переглянулись, проверяя реакцию друг друга на приказ какой-то непонятной девчонки.

– Она дело говорит, – заметил Гейб.