Тайные знаки - Сашнева Александра (2003)

— А-а-а… Не совсем. Но мы этот момент опустим.

Катька заметила, что фраза высказанная басистом затронула в ее мировоззрении какой-то дремучий, нетронутый пласт. Она была не очень довольна тем, что кто-то ковырнул ее с неотделанного края, но с другой стороны… может быть там еще что-то есть?

Короче она не знала: разозлиться или обрадоваться.

Эд тем временем убежал вниз по лестнице.

— Смотри! — крикнул он снизу. — Кажется, что там наверху все кончается! Ступеньки уходят в небо! Правда — замечательно?

И ветер опять толкнул их в спину. Катька криво ухмыльнулась. Странный этот Эдик. Нарышкин бы не размахивал руками. И Бамбук не понял бы этих восторгов, хотя на сцене изображал бог весть что. Смущал ее Эдик, вот что. Он селил в Катькино сердце сомнение, а то ли она считает правильным, что считают все? Потому что, если выбирать из этой всей тусы, она выбрала бы Эдика. И она опять немного надулась. Да кто он такой, этот хренов Эдик? Кто он такой?!!

— Черт! — сказала Катька, усаживаясь в прокатную машину и успокаиваясь. — Такое чувство, что ты мог обойтись и без должности баса! Чего ты терпишь Репеича? На кой он тебе нужен?

— Да брось ты! Нормальный мужик! — усмехнулся Эдик. — Просто ты — анархистка!

— А как ты поедешь? Ты знаешь Париж, как Москву?

Эдик улыбнулся и повернул ключ зажигания. Мотор неслышно завелся, и улица легко сорвалась с места и приветливо побежала навстречу машине.

— Нет, — усмехнулася Эдик. — Понятия не имею. Только по карте. А вот JPS знает. Он нам все и покажет.

— А чой-то? — удивилась Катька непонятному слову. — Чой-то за JPS?

— Спутниковая система. Эдик повернул ключ зажигания. Ты, Катька, тундра! Будто из Урюпинска вчера!

— А я и есть из Урюпинска, — призналась Стрельцова. — Была б я не из Урюпинска, в Голливуде бы уже снималась. Из Саратова! Прикинь! Я в Москву когда приехала, у меня даже на съем квартиры бабла не было. И ни одного знакомого. А теперь вот в Париже… Хотя, конечно, свой бы альбом записать…

Катьку кольнула в сердце мысль о том, что вот уже несколько лет она в Москве, а так ни на йоту и не продвинулась к заветной мечте — стоять на сцене, красивой и классной, и петь. А впереди — огромный зал людей, и все ее понимают, чувствуют то же, что и она, и мысленно поют вместе с ней, с Катькой. Жалкие роли подпевалок, подвывалок в чужих проектах и редкие концерты в клубах — все, что могла предложить ей жизнь.

Сначала Катька бунтовала, ругаясь по этому поводу на вечеринках в гостиницах и кухнях с такими же как она подпевалками и подтанцовками, а потом, догадавшись кто на самом деле стоит за быстровзлетающими пелками на ящике, смирилась. Только не понимала теперь — чего ж она не вернется назад в свой тертый Саратов?

— А кто мешает? — спросил Эдик.

— Денег нет, — вздохнула Катька. — Знаешь, я как-то раньше не понимала, кто за всем этим стоит… А теперь подумываю — не забить ли? Выучиться на психотерапевта, что ли… Я знаешь, сколько психов повидала? И они все ко мне откровенничать всегда! Как увижу психа — так он мой!

— Рыбак рыбака…

— Да ладно тебе! Сам-то! — обиделась Стрельцова.

— Не выйдет у тебя с психотерапевтом, — ухмыльнулся Эд.

— Почему это?

— Добрая ты, Катька! И доверчивая.

— Уж конечно! — буркнула Катька стала разглядывать Париж, кружащийся вокруг прокатной тачки.

Первым делом, они осмотрели Эфелеву башню. Выстояли очередь с японцами и взглянули на крыши, огромное бескрайнее море крыш, потом прошлись по Марсову полю. В общем сделали почти все, что положено сделать туристу. Эд всюду доставал свой кошелек, но никаких других признаков ухаживания Стрельцова не вычислила, и ее напрягала эта неопределенность. Тем более, что она была бы и не против того, чтобы басист построил ей глазки. В перспективе неплохо было бы познакомиться с французом, но сейчас, пока она ни слова по-французски сказать не может, что об этом думать.