Тайные знаки - Сашнева Александра (2003)

— Бегу-бегу! Уже бегу! — крикнул басист, спеша на зов, и бросил Катьку одну.

Бамбук повернулся к Эдику спиной и что-то простонал, трогая себя за дельтовидную мышцу. Эдик сочувственно слушал и прикасался к зажаренному солярием телу Бамбука внимательными пальцами.

Катька фыркнула и, закинув сумку с костюмом на спину, демонстративно виляя задом, проследовала мимо. Коридор. Ступеньки.

На улице она остановилась подышать воздухом. Следом появились лабухи.

— Ну что, гля? Что мы тебе говорили! — хрипло поинтересовался Оборотень за спиной Катьки. — Видела, как Гочподи завелся. Видела, как публика взорвалась. Бамбук в говне! Гля! А ты, гля, на коне!

Катька отмахнулась:

— Это меня Эдик спас!

— Эдик?! — удивленно переспросил Оборотень, но тут же нашелся. — А с какого этот твой Эдик решил тебе помочь? А? Ты не подумала? Ты не подумала, что это темные силы так все подстроили, чтобы Эдик тебе помог?

— Конечно! Сейчас вы все заслуги своему Бафомету припишете! Вонючему! Я чуть не сдохла! Думала, что умру, если бы не Эдик…

— Ну и вали к своему педу, дура! Он как раз сейчас с Бамбуком обнимается! — обругал Катьку Оборотень.

И они с молчаливым Плесенем полезли в автобус.

Стрельцова покрутила носком ботинка, и сомнение зародилось у нее в душе. А если и правда это заслуга Бафомета? Она поднялась в теплый импортный автобус, и направилась в конец, чтобы подальше от Репеичева места. Но и лабухи не страдали любовью к руководству. Они занимали всегда самоле заднее сидение и, угладываясь там вместе со всем своим барахлом, бухали. После них по проходу автобуса обязательно катались пустые бутылки.

— Катька! — опять ее позвал Оборотень. — Мы тебя простили. Иди выпей с нами.

— Они меня простили! Ха-ха! — зло сказала Катька. — Пошли вы все!

Вот она разозлилась! Катька вскочила и пересела на другое место, подальше от лабухов.

Из клуба вышли Бамбук с Эдиком и тоже вошли в автобус. Они и сели вместе. Потом вышел Митяй, танцорв и Гочподи.

Катька сидела мрачная, на грани истерики и сама себе не могла объяснить, чего же она от него хочет.

Гочподи направился по салону, раздавая полтинники, и около последнего артиста обеспокоенно заозирался.

— А где Катерина-то? — просил он, будто и не проходил мимо.

— Здесь я! — крикнула Катька и сама подошла за деньгами.

— Распишись, — подсунул Репеич бумагу. — Ты, Катерина, девка перспективная, но нечуткая и ерепенистая. Ты бы вела себя получше, было бы тебе легче. А то смотри, у ершистых нет будущего в шоу-бизнесе!

— Да ладно Вам! — Катька поставила кривулину и сунула бабки в карман. — А то Алла Борисовна всем так и подмахивала! Да вас чем дальше пошлешь, тем вы сильнее любить начинаете! А если вы думаете, что я всю жизнь мечтала быть девочкой из герл-бэнда — извините… Ошибочка!

— Ты-то не Борисовна, чай!

— Да я лучше! Понятно! — Катька спрятала деньги в карман и полезла на сидение.

— Ну-ну! — сказал Гочподи и попытался ущипнуть ее за задницу. — Не городи ерунды! Не расстраивай меня!

— Блин! Не люблю я этого! Козелище старый! — буркнула Катька и поплелась на свое место.

Слава богу, Репеич не расслышал последнюю фразу, а то было бы ей «козелище».

Эдик опять даже краем глаза не глянул на нее. «Ну и пошел он!» — подумала Катька и свернулась клубком в кресле. Город плавно повернулся, расступились дома, выпуская «Роботы» обратно на ночное шоссе, и снова за окнами потянулся однообразный темный пейзаж.

Эдик всю дорогу трепался с Бамбуком, Стрельцова смотрела то в окно на темный чужестранный пейзаж, то на затылок басиста, освещенный тусклым светом лампочки. Мотор автобуса ровно урчал, и артисты потихоньку угомонились.